|
 |
 |
 |
 |
 |
 |
 |
Реконструкция "темных веков" >> История англо-саксов
|
|
ШЭРОН ТЁРНЕР. ИСТОРИЯ АНГЛО-САКСОВ.
|
|
|||||||
|
|||||||
|
КНИГА IV. ГЛАВА I. << КНИГА IV. ГЛАВА II. >> КНИГА IV. ГЛАВА III.
THE
HISTORY
OF THE
ANGLO - SAXONS
FROM
THE EARLIEST PERIOD TO THE
NORMAN CONQUEST.
B
Y
SHARON TURNER
1840
ШЭРОН ТЁРНЕР
ИСТОРИЯ АНГЛО-САКСОВ
КНИГА ЧЕТВЕРТАЯ. ГЛАВА II.
Морские Конунги и Викинги Севера.
[Морские конунги.]
Рассматривая в предыдущей главе всевозможных королей и
царьков Севера, мы наблюдали лишь некоторую часть его политической составляющей. Ибо Север изобиловал
властителями, которые, не обладая ни землями, ни постоянными
подданными, тем не менее, до краев наполнили соседние области кровью и страданием. Морские конунги Севера слыли
той породой существ, на которых вся Европа взирала
с ужасом. Без ярда собственной земли, без каких-либо городов или зримых владений (1),
не имея состояния, кроме своих кораблей, войска, кроме судовой команды, не
надеясь ни на что, кроме своих мечей, морские конунги роились на просторах неистового океана и грабили в любом
районе, к которому только могли приблизиться. Никогда
не спать под закопчённой крышей, не радовать себя бодрящим кубком у очага (2) – вот,
что являлось предметом гордости этих водных властителей, которые не только
преуспевали в разбое на море и его побережьях, но зачастую накапливали такое количество добычи и привлекали на
свою сторону столько последователей, что были в
состоянии захватывать провинции на достаточно продолжительное время. Так Хаки и Хагбард были морскими конунгами;
их слава побудила многих морских разбойников
связать с ними свои судьбы. Они напали на конунга Упсалы, которому Хаки нанес поражение и завладел его троном (3). Несколько лет спустя сыновья Ингви, ставшие
викингами и проводившие свою жизнь на боевых кораблях, бороздили океан в поисках приключений. Повстречав конунга
Халогаланда (Haley-ia), они повесили его. Позже
они напали на Хаки и одержали над ним верх (4). Сёльви был морским конунгом и не раз
разорял восточные области Балтии своими разбойными набегами. Как-то ночью
он неожиданно высадился в Швеции, окружил дом, где устроился на ночлег король Упсалы, и, воспользовавшись
головней, дотла сжег всех, кто находился
внутри (5). Таковы были благородные приемы ведения войны у этих августейших пиратов.
Говорят, на Севере существовал закон или обычай, когда в семье выбирался один из
сыновей, который должен был, оставшись дома,
унаследовать правление. Остальные отсылались в море властвовать среди бушующих волн (6). Соглашение, существовавшее между северными общинами, давало право
всем мужчинам королевской крови, принявшим пиратство за род своей деятельности, носить августейший титул, не
смотря на то, что они не обладали и пядью
земли (7). Таким образом, морские конунги являлись родичами территориальных
властителей. В то время как старший сын восходил
на отеческий трон, остальные члены семьи торопились, словно мелкие морские божки, установить свои королевства на
океанских просторах (8);
а если кто-нибудь из этих fylki-kongr или thiod-kongr лишался своего права наследования другими претендентами, то
также искал продолжения
своего монаршего величия в океане (9). Когда младшие отпрыски правящей династии
собирались стать морскими конунгами, корабли и необходимое
снаряжение предоставлялись им на основании патримониального права, а, возможно, и по политической
целесообразности.
Если припомнить многочисленность правителей Скандинавии и их родовую плодовитость,
можно предположить, что океан просто
кишел морскими конунгами. Число их было таково, что Саксон Грамматик упоминал одного датского правителя в
причастности к уничтожению семидесяти членов
благородного, но зловещего рода (10). Их социальное положение и удача всегда
гарантировали им многочисленные корабельные команды, зло же, которое они
совершали, должно быть, было безмерным (11). Этих морских конунгов еще называли
Her-kongr.
[Северное пиратство.]
Морские конунги из благородных семей были лишь небольшой частью тех пиратов, или викингов, которыми
в девятом веке кишел океан. Не только дети конунгов, но и знатные люди оснащали корабли и бороздили моря, чтобы с
помощью оружия приобрести состояние
(12). В возрасте двенадцати лет сыновья знати выходили в поход под присмотром
военных наставников (13). Пиратство считалось
самым уважаемым занятием и лучшим способом приобретения состояния, было подвержено всеобщему подражанию
прославленных воинов,
занимавшихся им (14), более того, никто не считался достойным славы, никого не
уважали так, как того, кто под зиму возвращался
домой с кораблями, груженными награбленным добром (15). Награбленное включало в себя
все необходимое для жизни – одежду,
домашнюю утварь, скот, который они забили и подготовили для транспортировки на разоренных ими побережьях, рабов и
другое
имущество (16). Не удивительно, что пока в головах преобладало подобное сознание,
все земли в округе оставались безлюдными.
Занятие пиратством было столь почитаемо, что подчас сами родители стремились
пристрастить собственных детей к этому
опасному и зловещему предприятию. В исландской саге утверждается, что родители не позволяли, что бы богатство,
приобретённое ими пиратским промыслом,
было унаследовано их потомками. В ней упоминается, что существовал порядок, по которому отдавалось распоряжение
все их золото, серебро и другое
имущество предавать погребению вместе с ними, дабы их потомков можно было бы заставить при необходимости
участвовать в сражениях и разделить
славу морского пиратства (17). Унаследованная собственность презиралась. Почиталось
лишь то
богатство, которое добыто из-за любви к опасности (18). В этой связи прекрасно
высказался
о норманнах один их современник: они добывали пищу собственными парусами и обитали в море (19).
Даже потомственные королевские династии на континенте увлекались пиратством (20).
Оно являлось всеобщей забавой во время летних месяцев; именно поэтому практически любой правитель, упоминаемый
Снорри, представляется то нападающим на
соседние владения, то страдающим от вторжений в свои собственные (21). Со странной
одержимостью жители той эпохи
приветствовали успешного викинга самыми восторженными возгласами одобрения, не смотря на то, что от
распространения подобной практики внутрисемейные
бедствия стали всеобщим жребием. Сегодняшние победители назавтра становились жертвами; и тот, кто без жалости
обрекал женщин и детей других семей
на смерть или голод, должно быть, по возвращении домой нередко находил лишь пепел отеческого жилища, да
бездыханные тела своих любимых.
Словом vikingr изначально характеризовали пиратов, под которым, возможно,
подразумевались короли заливов
(22). Именно в заливах они устраивали засаду, чтобы напасть на проплывающего мимо
путешественника.
Укромные места побережья предоставляли им безопасные стоянки, дающие как передышку от разбушевавшегося океана, так
и благоприятные укрытия от
возможных преследователей. Наша современная навигация, предпочитающая плавание в открытом море, в то время была
исключением. Древние торговцы
курсировали вдоль побережья, и в процессе путешествия, конечно же, нередко посещали заливы. Эти заливы кишели
пиратами, в надежде на добычу
постоянно готовыми наброситься на свою жертву (23).
Эти банды свирепых грабителей, по-видимому, сохраняли друг с другом мирные отношения
подчеркнутым равенством. Существовал
закон, когда кубок для питья должен был передаваться по кругу между всеми членами экипажа, если случалось
усаживаться за нечаянное
застолье (24). Приемы, применяемые ими в сраженье, являлись порождением их
неустрашимой храбрости; они связывали свои корабли и с
их носов кидались в обоюдный бой (25).
Свирепость и беспричинная жестокость существ этой породы едва не переступают за
пределы достоверности. Пиратство викингов,
которых также именовали hernadi (26), было подвержено проявлению любого вида
бесчеловечности. Помимо грубой
пищи из сырого мяса и крови (27), которую, однако, как говорят, потребляют в наше
время гренландцы и
абиссинцы (28), у многих пиратов существовал обычай отрывать младенца от груди
матери и перебрасывать его
с одного копья на другое (29), о чем упоминается в некоторых книгах. От обычая
этого, впрочем, викингов
в более поздний период, в конце концов, заставили отказаться их познавшие цивилизацию предводители. Презрения к
слезам и скорби у этих воинов было
столько, что они никогда бы не заплакали по умершим близким (30).
[Berserkir.]
Поговаривают, что некоторые викинги развили в себе способность
вызывать вспышки дикого безумия, и те, кто мог их испытывать, пользовался особым уважением. То были берсерки (31),
упоминания о них оставили многие авторы. Эти воины, будь то во время стычки или в начале крупного столкновения,
сбрасывали с себя всю рациональность,
относящуюся к общепринятым правилам ведения боя. Они пытались подражать волкам или бешеным собакам, кусали
собственные щиты, завывали точь жуткие
твари (32). Они срывали с себя одежды, пробуждали в себе силу, подобную силе
медведя, и в этом состоянии
были готовы ко всякому злодеянию и омерзительным поступкам, какие только может совершить самое неистовое
исступление (33).
Подобное неистовство представляло собой своеобразный прием ведения боя, что-то наподобие индейского боевого клича.
Его цель состояла в запугивании
врага. Засвидетельствовано, что это неестественное возбуждение неизменно, как нетрудно догадаться, сменялось
непомерной
слабостью (34). Первым стал применять подобные искусства Один (35). Те, кто умел пользоваться ими, являлись
завсегдатаями всевозможных военных компаний (36). В дальнейшем, по мере того как
взгляды и нормы поведения
совершенствовались, неистовство берсерков повсеместно было признано отвратительным. Отношение к нему с течением
времени изменилось на
противоположное – от уважения до позора (37). В конце концов, подобные проявления
ярости были запрещены
законодательно (38), а слово берсерк стало означать «отвратительный».
Когда мы рассматриваем невзгоды, которые ход естественного развития повсеместно
сочетает с человеческим благополучием,
мы умозрительно ожидаем, что слияние сентиментальности и благоразумия в единое целое смягчит несчастья, которые
никто не в силах избежать. Опыт, однако
же, показывает, что исстари род людской занимался лишь усугублением любого природного бедствия, добавляя к ним те
беды, которые только могла создать его
деятельность. Люди, как следует из истории, испокон веков нападали друг на друга без каких-либо видимых причин.
Если даже цивилизация, наука и
Христианство не смягчили дух политических амбиций и не подавили любовь к воинственной славе, не стоит удивляться,
что невежественные норманны
получали удовольствие в разбоях, к которым они были сызмальства приучены, посредством которых обретали почет и
славу, и которыми кормились. Сострадание
и доброжелательность – детища нашего теперешнего развитого интеллекта и возросшего благосостояния. Они мало были
знакомы человечеству в те века,
когда повсеместное страдание порождало самый деспотичный эгоизм. Таким образом, берсерк, викинг или морской конунг
не чувствовали раскаяния при виде
людского несчастья. Знакомые со страданиями с младенчества, приученные ценить миролюбивое общество, лишь как
объект богатства, легко поддающегося
разграблению, не зная другой славы, кроме как от уничтожения ближних своих, все их склонности, все их чувства, все
их рассуждения были полны
безжалостности. Они плыли из страны в страну, чтобы опустошить тамошние возделанные поля, и не просто ограбить, а
убить или поработить их жителей.
С этой целью они высадились в Стране Готов. Местные жители пытались спастись бегством. Захватчики предали их огню
и мечу
(39). Так случилось и в Швеции: часть жителей они вырезают, другую делают
пленниками, повсюду оставляя
за собой опустошенные огнем области (40). Подобные бедствия отпраздновали свой
триумф и в Вендиле. Огонь
и меч служили беспощадными орудиями нападения, после них поселения превращались в необитаемые пустыни (41).
Так у Парижа они посадили на кол 111 своих пленников, многих других распяли на зданиях и деревьях, умертвили
огромное число в поселениях и
окрестностях (42). Во время военных действий они, казалось, полагали жестокость
неотъемлемым атрибутом
победы; по словам Снорри, и морской конунг и простой викинг после победы над врагом считали своим долгом повесить
вождей
противников (43). И тем не менее, потомки этих воинов положили начало многочисленным
благороднейшим родам Европы.
(1) Multi enim reges hinc fuere maritimi (Sae-konungar) qui
maximis quidem copiis sed nulli
praeerant regioni. («Многие из них были морскими конунгами – у них были большие дружины, а владений не было»).
Снорри, Сага об Инглингах, гл.
XXX. С. 28. Multi insuper qui nec ditiones nec subditos habebant sed piratica tantum et latrociniis opes
quaerebant, Wiik-kungar et Naak-kungar,
i. e. reges maritimi dicebantur. («Многие вдобавок, которые не обладали ни властью, ни подданными, но лишь морским
разбоем да грабежами богатства
стяжали, назывались Wiik-kungar и Naak-kungar, то есть морскими королями» –
прим. al_avs). Verelius, Hist. Suio-Gott. P. 6. <текст>
(2) Сага об Инглингах, гл. XXX. С. 28. <
текст>
(3) Сага об Инглингах, гл. XXII. С. 22. <
текст>
(4) Сага об Инглингах, гл. XXIII. С. 22 и 23. Практика
повешения побежденного ими правителя, кажется,
добавила их скальдам некоторого мрачного острословия. Один из них называет дерево, на котором был повешен
конунг, лошадью Сигара. Там же. <текст>
(5) Сага об Инглингах, гл. XXXI. С. 28. <текст>
(6) Messenius Johannes. Scondia illustrata, Seu
Chronologia De Rebus Scondiae, Hoc est, Sueciae,
Daniae, Norvegiae, Antque una Islandiae, Grondlandiaeque, tam Ecclesiasticis quam Politicis; â
mundi Cataclysmo, usque annum Christi MDCXII gestis,
Том I. Stockholmiae, 1700. P. 4; смотри так же Wallingford. 533. <текст>
(7) Olaf. Trygg. Saga ap. Bartholin. Thomas
Bartholin. Antiquitatum danicarum de causis contemptae
a Danis adhuc gentilibus mortis libri tres. Hafniae, 1689. P. 446. Снорри приводит этому обстоятельный
пример. Сага об Олаве Святом // Снорри Стурлусон.
Круг земной. С. 168. Ворм упоминает подобный обычай. Danicorum mumentorum. P. 269. <
текст>
(8) См. Verelius, Hist. Suio-Gott. P. 6.
Pontanus, Hist. Dan. P. 87. Stephanus in Sax. Gramm. P.
152. Так внук знаменитого Рагнара Кожаные Штаны был морским конунгом, а его брат унаследовал корону
Швеции. Filii Biornis jarnsidae fuere Eirikus et
Refillus, hic erat Herkongr oc Saekougr. («Сыновьями Бьёрна Железный Бок были Эйрик и Ревиль, – он
был конунг-воин и морской конунг» –
прим. al_avs).
Hervarar Saga. P. 225. <текст>
(9) Так Гудрум, ab eo regno pulsus piratico
more vixit («изгнанный из своего королевства, вел
пиратский образ жизни» – прим. al_avs), Langebek. I. P. 480. Так же и Бьёрн, Langebek. II.
P. 10. <текст>
(10) Saxonis Grammaticai Hísforiae
Danicae…, lib. VII. P. 142. <текст>
(11) Снорри в Саге об Инглингах сполна
описал страдания Швеции, тому свидетельствует знаменитая
надпись на lapis Tirstedensis («камне из Тирстеда» – прим. al_avs), приведенная Вормом
(Wormius. Danicorum Monumentorum. P. 267) и растолкованная
Бартолином (Bartholinus Th. Antiquitatum Danicarum. P. 438), которая письменно фиксирует
память о Фроди, викинге наводившем ужас на шведов
(Ibid. P. 443). [У Бартолина: “Asradus & Haldorus erexerunt hunc lapidem cognato suo Frothoni,
cum filius ipsi nullus esset. Ille in Svecia
obiit, qui antea, dum in vivis esset, Svecorum genti terribilis erat pirata” («Асрад и Хальдор
установили этот камень своему родичу Фроди,
поскольку сына у него не было. Он умер в Швеции, кто ранее, покуда оставался в живых, был
ужасающим викингом для народа шведов»). Е.А.
Мельникова в своей публикации (Скандинавские рунические надписи: Новые находки и
интерпретации. Тексты, перевод, комментарий. — М.:
Издательская фирма «Восточная литература» РАН, 2001. С. 276) приводит следующую интерпретацию:
“Асрад и hiltu-R установили этот
камень по Фроди, своему родичу, а он был тогда faink uaiRa. И он умер в Швеции и погиб в
войске Фрейгейра, когда (после того, как)
все викинги [пали ?]”… Неясное выражение fąink uaiRa Э. Брате читает как en hann vas
taforingi veRa (=vera) – «а он был тогда
вождем». Прим. al_avs]. Свен Аггесен упоминает неимоверные бесчинства, творимые
Хельгхи, rex maris. Svenonis Aggonis filii
Compendiosa Regum Daniae Historia a Skioldo ad Canutum VI. Langebek. I. P. 44. И Nornagesti
Historia в одной месте приводит
массу подобных случаев. "Hi regulos permultos subjugaverant, pugnatores fortissimos
interfecerant, urbesque incendio
deleverant ac in Hispania et Gallia immensam stragem ediderant" («эти малые конунги многих
поработили, воинов храбрейших
убили, города огнем уничтожили, а в Испании и Галлии громадную резню учинили» –
прим. al_avs). Ap. Torfaeus, Series
Dynastarum et Regum Daniae… P. 384. <текст>
(12) Сага об Олаве Святом. С. 343.
<текст>
(13) Снорри приводит нам такой
факт: "quo tempore primum navem bellicam adscendit Olafus Haraldi
filius xii annos natus erat" («Олаву, сыну Харальда, было двенадцать лет, когда он впервые
отправился в боевой поход» –
прим. al_avs). Его мать
назначила Храни, который был его приемным отцом и часто участвовал в военных экспедициях,
командовать дружиной, atque Olafi curatorem («а
так же опекать Олава» – прим. al_avs). Сага об Олаве Святом. IV. С. 168. <текст>
(14) Северные писатели
свидетельствуют о славе, сопровождавшей пиратство. Смотри Bartholin.
Antiquitatum Danicarum. P. 437. Hervarar saga, ed. Olaus Verelius. Uppsala. 1672, P. 47.
Wormius. Danicorum Monumentorum. P. 269. Бартолин
цитирует Сагу о людях из Озёрной Долины, в которой говорится: «Mos erat magnorum
virorum, regum vel comitum, aequalium nostrorum, ut
piraticae incumberent, opes ac gloriam sibi acquirentes» («В обычае могущественных
мужей, королей или ярлов, сверстников наших,
было предаваться разбою для преобретения себе богатства и славы» – прим. al_avs).
Antiquitatum Danicarum.
P. 438. <текст>
(15) Стефаний в Saxonis
Grammaticai Hísforiae Danicae... P. 69. <текст>
(16) Так Эйстейн, король
Упсалы, грабил в Варне (Vaurnia), praedas ibi agit vestes, aliasque res
pretiosas nec non colonorum utensilia rapiens, pecoraque in litore mactans, quo
facto domum reversi sunt. («Он брал, что ему попадалось: одежду и
всякое добро и орудия бондов. Скот они резали на берегу. Потом они
уплывали». Прим. al_avs). Снорри Стурлусон, Сага об Инглингах, гл.
XLVI. С. 35. Так Адильс грабил в Стране Саксов и захватил много пленников. Там же.
XXVIII. С. 27. <текст>
(17) Vatzdaela Saga ap.
Bartholin. Antiquitatum Danicarum. P. 438. <текст>
(18) Ibid. <текст>
(19) [Эрмольд] Нигелл,
здравствовавший около 826 года, оставил после себя поэму о крещении
Харальда, в которой говорит,
"Ipse quidem populus late pernotus habetur,
Lintre dapes quaerit, incolitatque mare". Langebek. I. P. 400.
(«Об этом народе ходят повсюду различные слухи;
На кораблях он хлеб добывает и жизнь ведет на морях».
Эрмольд Чёрный. Людовик Благочестивый и норманны… С. 117. Прим. al_avs). <текст>
(20) Verelius. Gothrici et Rolfi… P. 75. <
текст>
(21) Сага об Инглингах, XXVII. С. 26 и др. Так Снорри
отмечает осень как время года их
возвращения домой. <текст>
(22) Ворм говорит, что viig означает залив. Danicorum
Monumentorum. P. 269. Бартолин поддерживает
это словообразование. Antiquitatum Danicarum. P. 446. <текст>
(23) Wormius. Danicorum Monumentorum. P. 269. Смотри
также диссертацию, прилагаемую к Саге
о Гуннлауге Змеином Языке (Árni Magnússon. Sagan af Gunnlaugi Ormstungu ok Skald-Rafni. P.
303). <текст>
(24) Сага об Инглингах, гл. XXXVII. С. 31.
Существует упоминание, что этот обычай преобладал
среди грабителей-бриттов; "circa modium cerevisiae ordinatim in modum circuli, illud circumdando
discubuerunt" («они сели около бочки пива, по порядку
в форме круга расположившись вокруг нее» – прим. al_avs). Vita Cadoci, MSS. Cotton Library, Vesp.
A. 14. <текст>
(25) Сага о Харальде Прекрасноволосом, гл. XI. С.
47. <текст>
(26) Первоначально эти термины использовались
случайным образом. Brandkrossa thaetti и
Svarfdalensium historia, цитируемые издателями Саги о Гуннлауге Змеином Языке (Árni
Magnússon. Sagan af Gunnlaugi Ormstungu ok Skald-Rafni. P.
305) показывают что, у них было несколько различных значений, но я не думаю, что мы понимаем различие.
Те, кому это любопытно, могут ознакомиться
с указанной выше диссертацией, P. 305. <текст>
(27) Смотри Сагу о Гаутреке (Gothrici et
Rolfi), а также Вторую песнь о Хельги Убийце Хундинга
Сэмунда у Бартолина (Bartholin. Antiquitatum Danicarum. P. 456). Один из законов Хьяльмара,
упомянутый в Саге об Одде Стреле, предписывал ne crudam
carnem comederent («не есть сырого мяса» – прим. al_avs). Ibid. <текст>
(28) О том, что гренландцы едят сырое мясо
и пьют горячую кровь северного оленя, смотри Crantz
D. The history of Greenland: including an account of the mission carried on by the United Brethren
in that country. Vol. II. P. 28. Относительно
Абиссинии смотри Жизнь Джеймса Брюса (Bruce J. Travels to Discover the Source of the Nile, In the
Years 1768, 1769, 1770, 1771, 1772 and 1773,
Second edition, Edinburgh. 1804. P. CVII). <текст>
(29) Об этом упоминают английские
хронисты: Осборн в своем житии Эльфега (Vita S. Elphegi a Danis
Martyr // Scriptores rerum danicarum medii ævi, partim hactenus inediti, partim emendatius
editi, qvos collegit, adornavit, et publiciti juris fecit Jacobus
Langebek. Tomus II. Hafniea, 1773. P. 444), Матвей Вестминстерский (Matt. West. P. 388) и Генри
Хунтингдонский (Henr. Hunt. lib. V. P. 347). После их
цитирования Бартолин приводит из Книги о занятии земли имя человека, отменившего этот страшный
обычай. Книга о занятии земли говорит: "Olverus Barnakall
celebris incola Norvegite, validus fuit pirata, ille infantes ab unius haste mucrone in aliam
projici, passus non est, quod piratus tunc familiare erat;
ideoque Barnakall (infantum presidium vel multos habens infantes) cognominatus est. Bartholin.
Antiquitatum Danicarum. P. 457. («Одного знатного человека
в Норвегии звали Эльвир Детолюб. Он был великим викингом. Он велел не бросать детей на острия
копей, как это было принято у викингов. Поэтому его прозвали
Детолюбом». Перев. Т. Ермолаева – прим. al_avs). <текст>
(30) Адам Бременский указывает на это,
рассказывая о данах. Деяния архиепископов гамбургской
церкви. Кн. IV, 6. <текст>
(31) Прежде берсерков почитали. Сага
о Хервёр применяет это название к сыновьям Арнгрима как эпитет
их доброго имени. Omnes magni berserkir fuere («все они были великими берсерками» –
прим. al_avs), Hervarar saga på Gammal Go̊tska… P. 15. Снорри, упоминая
того, кто боролся с Харальдом Прекрасноволосом, называет его berserkir mikill, могучим
берсерком. Сага о Харальде Прекрасноволосом, гл. XVIII. С. 51.
Скальд Хорнклови говорит так: fremuere berserki bellum eis erat circa prsecordia («бряцая
мечами, выли берсерки…»). Там же. С. 52. В другом месте
Снорри рассказывает, что Харальд отрядил на свой корабль дружину и берсерков; он говорит,
что позиция берсерков находилась ближе к носу корабля.
Там же. С. 45. Он не раз упоминает берсерков (С. 48). Именно с намеком на свирепость Песнь о
Харбарде в Старшей Эдде применяет слово berserkir
для обозначения великанов. Старшая Эдда. С. 48. <текст>
(32) Hervarar Saga. P. 35. Саксон
Грамматик в своей седьмой книге дважды детально описывает ярость берсерков.
Saxonis Grammaticai Hísforiae Danicae Libri XVI. P. 123, 124. Торфеус также
(Historia Hrolfi Krakii. P. 49) упоминает о ней. <текст>
(33) Annotatio de Berserkir,
добавление к Kristni Saga. P. 142. Смотри Eyrbyggia Saga. Ibid. P. 143.
(«При ярле находились два брата родом из Швеции, одного звали Халли, а другого Лейкнир.
Они были настолько сильны и велики ростом, что в то время им не
было равных в Норвегии, да и в других окрестных землях. Они были берсерки и в гневе
теряли человеческий облик, бегали, как бешеные собаки, и не
боялись ни огня, ни железа». Сага о Людях с Песчаного Берега // Исландские саги. Т. 2 /
Циммерлинг А. В., Агишев С. Ю. — М, 2004. С. 53.
Прим. al_avs). Так же и в Саге об Эгиле, XXVII. С. 82. <
текст>
(34) Hervarar Saga. P. 27. Так
же и в Саге об Эгиле, XXVII. С. 84. <текст>
(35) Сага об Инглингах, гл.
VI. С. 13. В Речах Высокого, песни Старшей Эдды, Один
похваляется ими как заклинаниями. Смотри Старшая Эдда. С. 28. <
текст>
(36) Именно так они
предстают в Саге о Хервер. <текст>
(37) Так в Саге о людях
из Озёрной Долины. Thorus furore Berserkico nonnunquam corripiebatur,
quod in tali viro probrum ducebatur, neque enim illud ipsi gloriosum erat
(«Торира время от времени охватывало неистовство [берсерка], которое для
такого человека считалось постыдным, и посему не приносило ему славы» – прим.
al_avs). Bartholin. Antiquitatum Danicarum. P. 345. Этот человек
был вынужден признать, что неистовство позорило его, и спрашивал совета, как его
преодолеть. Ibid. P. 346. <текст>
(38) Свод исландских
законов гласит: "furore berserkico si quis grassetur, relegatione puniatur"
(«если кто-либо впадает в ярость берсерка, наказывается изгнанием» – прим.
al_avs). Annotatio de Berserkir к Kristni Saga. P. 142. Так Сага о
Греттире упоминает об Эйрике, ярле Норвегии, который omnes Berserkos Norvegia
exulare jussit («объявил берсерков вне закона во всей
Норвегии» – прим. al_avs). Ibid. P. 142. <текст>
(39) Сага об
Инглингах, гл. XVIII. С. 19. <текст>
(40) Сага об
Инглингах, гл. XXVII. С. 26. <текст>
(41) Там же. <текст>
(42) Du Chesne,
Historiae Francorum scriptores. Vol. II. P. 655. Анналы,
подготовленные
им к печати, изобилуют подобными событиями. <
текст>
(43) Снорри
приводит множество подобных случаев (Сага об Инглингах. С.
22, 23 и пр.); смотри так же Сагу о Хервер и др. <
текст>
© перевод al_avs, 2012
КНИГА IV. ГЛАВА I. << КНИГА IV. ГЛАВА II. >> КНИГА IV. ГЛАВА III.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
© Webmaster britanniae |