История Британии от Гибели Максима в 388 году и до окончательного Отбытия Римлян.

 

 

 

 

Саксонское вторжение в Англию произошло вскоре после окончания четвертого столетия. В связи с этим весьма полезно будет рассмотреть состояние острова в этот период времени. Объективное осмысление событий, произошедших в Британии до прибытия саксов, проиллюстрирует причины их успеха и устранит некоторые противоречия, с которыми эта часть нашей истории из-за недостатка достоверной информации была крайне запутана.

Не секрет, что труды уроженцев Британии, начиная со времени гибели Максима и до саксонского вторжения до нас практически не дошли вследствие бедности этого периода историографами, скрупулезно относящихся к фактам. Тем не менее, чем меньше информация, которой мы располагаем, тем глубже должны быть наши внимание и усердие в плане извлечения пользы из тех сообщений, которые могут быть тщательно отобраны из документов, современных тем событиям. Их действительно немного. Оскорбительная речь Гильды, извлечения из нее Беды, отрывистые сообщения Ненния, да исторический роман Гальфрида [Монмутского], или скорее гиперболизация поведанного Неннием с многочисленными дополнениями, взятых из неизвестных источников, а может быть просто из его собственного воображения, плюс несколько строк из некоторых других латинских авторов – вот, собственно, и все исходные документы, которые бритты с саксами оставили нам об этом прелюбопытном и весьма важном периоде.

Ворчливые и смутные инвективы Гильды были сжаты Бедой до определенной последовательности событий, а разрозненные повествования Ненния были драматизированы Гальфридом. Но труды Беды не развеяли первоначальный мрак Гильды, а все созданное воображением Гальфрида, лишь наводнило его фантастическими персонажами, которые в нашем изучении подлинной истории только заставляют принять ту тьму, которую они тщетно пытаются развеять (1).

 

В изложении хронологии событий, в которой Беда исказил речь Гильды, этим почтенным и высоко ценимым историком была допущена ошибка (2). Его авторитетный труд, изучение которого во все времена заслуживало уважения, был особенно впечатляющим, ибо без его церковной истории мы потеряли бы практически все существующие ныне знания об англосаксах на протяжении трех столетий с момента их утверждения на этом острове. С доверчивым уважением наши историки скорее изучали Гильду в интерпретации Беды, чем по его собственному сочинению; и таким образом они определяли хронологию этого любопытнейшего периода по работе Беды, не задаваясь вопросом, не допустил ли сам Беда ошибку.

Подобная постановка вопроса весьма поможет нашему исследованию осуществить общий обзор исторических событий, происходивших в Римской империи в этот период.

 

[333 — 388.] В то время как Грациан правил западной империей, а Феодосий – восточной, легионы Британии, которые так часто отличались своим бурным нравом, отошли от своей верности Грациану и, совместно с бриттами, провозгласили вместо него своим императором Максима, испанца по происхождению, находящегося тогда на службе Рима в Британии (3). Это был человек, обладающий незаурядными достоинствами. Он принял рискованную власть и собирался защищать ее. Возможно, если бы он удовлетворился правлением в Британии, то его царствование оставалось бы незыблемым, и тогда Англии и остальному западному миру был бы уготовлен иной удел. Саксы в этом случае не завладели бы Британией, ибо романно-британское королевство остановило бы тот варварский натиск, который впоследствии сокрушил империю. Тем не менее, то ли из желания распространить своё владычество на свою родину, то ли потому, что титул и жизнь нового императора оставались в опасности до тех пор, пока победа не подкрепила бы его узурпацию, он набрал большое войско британской молодежи и переправился с ним в Галлию. Множество удивительного было сочинено о его новобранцах и роковых последствиях их отсутствия на острове. Немало легенд самого забавного характера увидело свет, будучи принятыми на веру влиятельными историками (4). Например, что Максим увел из Британии все боеспособные силы, какие только мог собрать, дабы противостоять мощи древней империи. Однако, нет никакой необходимости повторять подобные измышления о сокращении численности населения нашего острова, или о полном уничтожении его армии. Приближенный Максима убил процарствовавшего пятнадцать лет Грациана, и Валентиниан допустил его к совместному правлению империей, которое сохранялось до тех пор, пока ему не удалось переманить на свою сторону Феодосия, или же отважиться сойтись с ним в борьбе за единоличную власть.

Превосходящие силы или же талант императора Востока отомстили за смерть своего несчастливого патрона. Максим погиб в Аквилее (5). Британские воины ненадолго пережили военачальника, которому оказали свою поддержку; в том же, что они, скитаясь, добрались до Арморики и нарекли ее новым именем, нет никаких оснований (6).

В 391 году великодушный Феодосий возвел на трон западной империи Валентиниана, который отправился в поход в Галлию против франков. Он возобновил с ними древние союзы, однако безвременно пал от оружия убийцы в 392 году. Очередной авантюрист, Евгений, присвоив себе титул императора , заключил новые соглашения с франками и алеманнами, собрал вооруженные отряды со всей округи для защиты того высокого положения, которое он рискнул завладеть, и двинулся вперед, чтобы бросить вызов гению Феодосия. В 394 году близ Аквилеи он принял кровопролитное сражение, в котором честолюбивые замыслы узурпатора прервались вместе с его жизнью.

[395.] Следующий год был отмечен смертью самого Феодосия, а по его истечению римская слава начала закатываться. Двое сыновей Феодосия, казалось, жили только для того, чтобы опозорить его. Западная империя находилось под властью Гонория, младшего сына Феодосия, который в январе 395 года в возрасте одиннадцати лет стал главой этой части государства, практически полностью окруженной врагами; Италия, Африка, Галлия, Испания и Британия искали в нем защиты (7) и по очереди настоятельно испрашивали ее. В тоже время Аркадий, его брат, занял престол Востока. Неопытным Гонорием руководил его министр, оказавшийся способным поддержать рушащееся государство. Вскоре после вступления Гонория на престол Стилихон, назначенный ему опекун, перешел через Альпы, произвел смотр гарнизонам на Рейне и заключил мир с германцами. В течение того же года он маршем провел легионы империи вдоль побережья Адриатики, чтобы наказать заслуживающего кары фаворита, приносящего страдания всему Востоку. В ноябре смерть Руфина избавила Стилихона от соперника, а мир от министра-тирана, превратившего опеку власти в инструмент низменного угнетения (8).

Между тем на исторической сцене появился враг, которому было суждено сокрушить Римскую империю до основания и подать сигнал начала успешного наступления варварам, скопившимся в ее окружении. Высочайший гений, держащий в своих руках бразды правления, нередко производит на мировой арене великие потрясения. Империи возносятся до величия теми мощными пружинами, которые только они могут привести в действие; но когда они израсходовали свои силы, а на сцене появляется новый монарх, одаренный неувядаемыми творческими силами, картины величия изменяются, потомки прославленных властителей уничтожаются, и воздвигаются новые здания верховной власти, более высокие, более грозные и погибельные, чем те, на руинах которых они возникли. Таков был Аларих, к концу четвертого столетия объединивший под своей властью силы готов.

 

Народ готов медленно, но неуклонно продвигался к влиянию и власти. Август расширил Римскую империю в восточной части Германии до Дуная. Перед его смертью германец Маробод, прошедший выучку на службе в римской армии, возглавил в Богемии в борьбе против Рима народ маркоманов в союзе с другими племенами свевов. По сути, он основал там новое варварское королевство, ставшее вызывать серьезные опасения у римлян. Его действия подвигли поднять оружие большинство народов, обитавших между Богемией и Италией. Тиберию понадобилось три года, мощь пятнадцати легионов и такого же количества вспомогательных войск, прежде чем он смог покорить то, что называли Иллирик – территории, простирающиеся между Дунаем и Адриатикой. Междоусобные раздоры маркоманов позволили римлянам утвердиться за Дунаем. Из последующих римских императоров Нерва, Троян и Антонин вели весьма успешные войны с этими народами и их соседями – даками, квадами и многими другими, однако около 167 года императору Марку Аврелию пришлось вести войну уже с союзом этих племен, самую опасную и разрушительную, которую когда-либо испытывали римляне. Практически все народы от Иллирика до Галлии взялись за оружие. Аврелий проделал колоссальную работу. К своим регулярным войскам он добавил рабов и гладиаторов, грабителей, которых он помиловал, и германцев, которым мог доверять. Для увеличения денежных средств он продал на аукционе в Риме все свое личное имущество и после неимоверных военных усилий многих лет, наконец, покорил их. И, тем не менее, последующие императоры были неспособны удержать за Дунаем ни одной провинции; а поскольку они отступили, народы на севере сделались более зажиточными и дерзновенными.

 

Самыми предприимчивыми и успешными из них были готы. Упоминания о них начинают появляться в анналах Империи примерно в то же время, что и упоминания о франках. Они беспокоили своими вторжениями Дакию. Александр, один из римских императоров, использовал губительную политику выплаты им ежегодной дани. Вся их последующая история – это история непрерывного продвижения вперед. Множество варварских народов присоединилось к ним, и, переняв их имя, многократно увеличили их мощь и славу, подобно тому как другие племена таким же образом способствовали росту влиятельности франков и саксов. При Декии, примерно в 250 году, король готов пересек Дунай во главе 70 000 воинов и разорил Фракию и Македонию; другие впоследствии вторглись в Азию, и с помощью флотилии напали на Понт. В 267 году готы, герулы и скифы занимались грабежом в Эгейском море и опустошили Грецию. Всех талантов Аврелиана оказалось недостаточно для сохранения провинций за Дунаем. Поэтому он оставил Дакию угрожавшим ей воинственным народам, а дружественное население переселил на правый берег Дуная. Проб, следовавший этой же политике, заставил 100 000 бастарнов пересечь Дунай и обосноваться в южных провинциях, где они и исчезли со страниц истории в варварских войнах. Туда же он переселял франков и саксов. Но все эти меры оказались неэффективны в отношении сдерживания непрекращающегося продвижения упорных готов, выказывающих с каждой новой кампанией все более совершенные боевые навыки, возраставшие в результате непрерывных стычек с римскими армиями и обучения военному делу своих вождей, находившихся в периоды мира на римской службе. Устремления и характер готов крепли вместе с их достижениями и мощью; и когда на сцене появился Аларих, способный повести их за собой, они обнаружили, что превзошли римлян в военных качествах, как превосходили их в своих гражданских институтах и некоторых нравственных достоинствах.

[376.]В этом году западный мир был встревожен нашествием гуннов (9). Увеличив свою армию завоеванными ими народами, они устремились на племена готов. Неспособные отразить свирепых захватчиков, готы поспешно перебрались за Дунай. Там, размещенные императором Валентом в Нижней Мезии, готы восстали, двинулись во Фракию, в 378 году разбили и убили своего царственного покровителя при Адрианополе, и с этого бедственного дня уже никогда более не покидали римскую территорию (10). Наконец Феодосий достиг договоренности с ними; значительная часть их воинов была взята на императорскую службу, а предпринятая попытка обращения в христианскую веру увенчалась успехом.

 

Аларих провел свою юность среди союзных Риму готов. Родившись на острове Певка (11), что на Черном море, он принадлежал к знаменитому готскому роду (12). Аларих рано оставил крошечные пределы своей родной земли ради цивилизованных широт Европы, где и развил свои неординарные способности. Он испрашивал должность в римских войсках, но ему было вверено лишь командование войсками варваров. Не смотря на то, что он сам происходил из варваров, Аларих, ощущавший превосходство своего заносчивого нрава, был оскорблен этой невысокой должностью. [396.] Во Фракии, Македонии и Фессалии он продемонстрировал какой ужас может нести его раздражение; он прошел прославленное Фермопильское ущелье, опустошил Беотию, Аттику и Пелопоннес, и хотя его суеверие защитило Афины от его ярости, другие знаменитые города Греции – Коринф, Аргос и Спарта, теперь ослабленные и выродившиеся, были завоеваны его доблестью, удачей и именем (13). Когда Стилихон выступил с войсками империи, дабы покарать дерзкого захватчика, Аларих, выказав недюжинное военное мастерство, ускользнул от него в Эпир, после чего вымогательством добыл у робких министров византийского двора титул и власть губернатора Восточного Иллирика. Вскоре он был признан королем визиготов (14).

Освежив в памяти эти события римской истории, продолжим сопоставлять туманные фразы Гильды с теми применимыми к британской истории обстоятельствами, которые можно почерпнуть из греческих и латинских авторов.

Сразу после упоминания о смерти Максима, Гильда заявляет (15), что Британия, лишенная солдат, военной системы и своей молодежи, которая, последовав за узурпатором, так никогда и не вернулась обратно, и будучи совершенно несведущей в военном деле, много лет стенала от набегов скоттов с северо-запада (16) и пиктов с севера.

 

Рассказ Гильды, не смотря на то, что явно написан языком преувеличения, отчасти подтверждается авторами римской истории. Созомен пишет, что Максим, собрав многочисленную армию в Британии, Галлии и Германии, двинулся в Италию (17). Из других источников мы узнаем, что франки использовали в своих интересах его отсутствие, чтобы вторгнуться в Галлию, и что саксы также провели успешные военные действия против него (18).  В царствование Максима, на втором году его императорства, пикты и скотты решительно бросили ему вызов (19). Таким образом, весьма вероятно, что эти ирландские и каледонские бродяги держались наготове в надежде поживиться во время его отсутствия, подобно франкам и саксам. В этом случае мы поверим Гильде, а поскольку Максим был убит в Аквилее в 388 году (20), можно предположить эту дату годом начала вторжений.

Далее Гильда говорит, что британский народ, неспособный вынести эти разрушительные действия, послал в Рим посольство, прося военной силы и обещая преданную покорность императорской власти (21). То, что провинция, страдающая от враждебного вторжения, должна была умолять центральную власть о помощи, а чтобы получить ее, должна была расточать заверения в верности, дабы искупить обвинение в измене, причиной которой послужило возвышение Максима – все это выглядит весьма правдоподобно.

Он добавляет, что прекрасно оснащенный всем необходимым легион прибыл через океан; что, вступив в битву с врагом, они перебили великое множество из них, изгнали их от границ и избавили угнетенных островитян от их ненасытности и тирании (22).

Если мы справимся у имперских авторов, кем была предоставлена эта помощь, то обнаружим, что в течение трех лет после смерти Максима, обеими частями Римской империи правил Феодосий (23), который своим эдиктом признал недействительными все проявленные прерогативы узурпатора, и, таким образом, каждый должен был вновь обрести свое прежнее положение (24). Неизбежным следствием этих установлений должна была быть немедленная замена гражданской власти мятежных провинций. В связи с этим мы читаем, что наместник Хризант был послан Феодосием в Британию, где возбуждал удивление своими распо­ряжениями (25). Никакой другой период, как представляется, не был так пригоден для его администрации (26).

Но со времен Константина политика императоров полностью разделила гражданские и военные власти (27). Существующая практика не могла позволить Хризанту стать освободителем Британии. Военной властью обладали сановники заботливо обособленные от власти гражданской (28). Хризант, возможно, управлял Британией в должности викария, восстанавливая внутреннее спокойствие в мятежной провинции, насколько это позволяла его гражданская должность, однако никак не мог располагать какой-либо военной силой для сдерживания грозных варваров.

В заключительный период царствования Феодосия и в течение многих лет правления его преемника армия западной империи находилась под командованием Стилихона, главного начальника всей кавалерии и пехоты запада (29). Она должна была находиться под его началом и тогда, когда в Британию отправлялась всевозможная военная поддержка.

Маловразумительные сообщения монаха из Бангора подтверждаются Клавдианом. Его сладкозвучная муза всецело отдала себя триумфам Стилихона и провозглашению ему славы, и на исторической картине всеобщего его признания, нарисованной Клавдианом, победоносные баталии этого незаурядного человека с пиктами и скоттами, составляют один из тех эпизодов, которые в этот период жизни, обеспечили ему почетную славу (30).

Но приятные благозвучия и образы поэмы равнодушны к географическим и хронологическим деталям. А посему не стоит ожидать от Клавдиана указания точного года христианского летоисчисления, в котором Стилихон или его офицеры подступили к Ирландии и Каледонии. Попытаемся проследить хронологию событий по другим источникам.

Британия, согласно Гильде, оплакивала эти разорения в течение многих лет. Вероятностный временной интервал, как кажется, можно восстановить по ситуации, сложившейся в империи. Не смотря на то, что в 388 году Максим был повержен, франки и саксы продолжали вести свои враждебные действия. После того, как Валентиниан, посланный против них в Галлию, был убит, империю в течение двух лет беспокоила узурпация Евгения. Вскоре же после его гибели скончался Феодосий.

Гибель Руфина в 396 году позволила Стилихону перевести дух. Африканская война не велась до 398 года, в котором Гильдон совершил самоубийство (31), следовательно, мы можем рассматривать либо предыдущий год, либо последующий 399, как время, в которое Британия была избавлена от набегов грабителей (32). Если это 399 год, то «многие годы» (multos annos), которые по замечаниям Гильды вмещали в себя вторжения после Максима и до их подавления, продолжались одиннадцать лет.

Его ворчливое повествование добавляет, что римляне приказали аборигенам на севере Британии построить стену между двумя морями, дабы удерживать захватчиков и защитить местных жителей, и что неразумная чернь за неимением начальника выстроила ее из дерна вместо камня (33).

Это описание – не что иное, как несведущий рассказ о строительстве одной из тех знаменитых стен, которые так заслужено привлекали любопытство антиквариев.

Гильда утверждает, что по возвращению легиона домой, грабители вернулись обратно (34). Пассаж у Клавдиана подтверждает тот факт, что легион оставил стену вскоре после успешных действий Стилихона и направляет луч света, с помощью которого можно определить хронологию этого события.

Мы упоминали мирный договор, который Аларих вытребовал у восточных министров. Договор, казавшийся им освобождением от всех своих тревог, в действительности предоставлял Алариху передышку для серьезной подготовки к более удачной войне. Он изучал положение империи проницательным взглядом завоевателя и узрел ту уязвимую ее часть, нападение на которую могло стать смертельным для гения Рима. Примерно в 400 году он внезапным маршем прошел от своих восточных поселений до Юлийских Альп и двинул войска в Италию. При его подходе император Запада бежал, и Стилихон в который раз прикрыл его щитом своих исключительных боевых талантов. Чтобы встретить разрушительных готов достойной армией, он вызвал в Италию римские подразделения из Германии и Галлии. Даже легион, размещенный для охраны британской стены против каледонцев, поспешно был отозван и сопровождал императорского полководца в Милан (35). После сражения при Полленции Аларих, оценив свое поредевшее войско, предпринял отважное, но губительное отступление (36).

Гильда продолжает уведомлять нас о том, что посланники из Британии отправились в Рим в разодранных одеждах и с посыпанными пеплом головами, дабы испросить дополнительной помощи (37).  Даже исходя из того, что мы склонны приписать подобный костюм посольства воображению автора, мы не можем оспаривать вполне вероятный факт, что провинция просила и получила защиту от своего государя.

Писатели империи не оставили нам прямых свидетельств того, что после битвы при Полленции Стилихон отослал легион назад в Британию, но он, должно быть, находился там перед 406 годом, поскольку мы читаем о солдатах, провозглашавших и свергавших на острове императоров. Их присутствие, видимо, было обусловлено обычным противодействием пиктам и скоттам (38).

Прежде чем излагать последующие изречения Гильды, было бы весьма кстати поведать о событиях принципиальной значимости, которые, как мы можем предположить, Гильде известны не были, поскольку сам он ничего о них не упоминает. События эти охватывают промежуток между последним поражением пиктов и скоттов и окончательным уходом римлян.

Неутомимый гений Клавдиана славил Стилихона в стихах, в которых хотя иногда и встречается отсутствие вкуса, тем не менее, вполне достаточно энергии и таланта, чтобы кануть в вечность. Деяния совершаемые полководцем его бард оправдывал и восхвалял министра среди своих вырождающихся соотечественников. Но о человеческой добродетели можно сказать то же, что Солон поведал Крезу о человеческом счастье – необходимо подождать, пока не закончится жизнь, прежде чем высказать о нем окончательное мнение. Стилихон, на какое-то время став спасителем Римской империи, закончил свою карьеру самым разрушительным ее бедствием. Он потворствовал вторжениям, подавление которых желал поставить себе в заслугу; он ввел орды варваров в провинции, из которых они больше никогда не уходили обратно; он послужил причиной мятежей, которые довершили бессилие императорского правления и подготовили почву для исчезновения западной империи.

 

Когда Аларих угрожал Италии, Стилихон развеял бурю; однако он возжелал наделить своего сына императорским титулом и надеялся вырвать уступку у дрожащего от страха перед нависшим несчастьем Гонория. Чтобы добиться этого, он побудил германские народы вторгнуться в Галлию (39). Роковая затея беспринципных амбиций (40)! Самое крупное нашествие племен обитавших между Рейном и Дунаем – аланов, свевов, вандалов и многих других – перевалило через горы и наводнило западный мир. Часть их, ведомая Радагайсом, пала от меча Стилихона в Италии (41), тем самым увенчав его теми лаврами, которых он так жаждал. Остальные пересекли Рейн, который, если верить обвинению в измене, был преднамеренно лишен войск для защиты, и сокрушили Галлию и ее окрестности. "Все истребляющее пламя войны разлилось от берегов Рейна почти по восемнадцати провинциям Галлии. Варвары сделались хозяевами этой богатой и обширной страны до берегов океана, до Альп и Пиренеев, и гнали перед собой смешанную толпу епископов, сенаторов и молодых девушек, уносивших с собой домашнюю утварь и алтари" (42).

 

[406.] Вследствие этого бедствия по Британии прокатился испуг. Воспламененные своим успехом захватчики представляли угрозу для острова. Зосим прямо утверждает, что их опустошения вызвали тревогу армии в Британии. Опасаясь их дальнейшего продвижения и пытаясь получить власть, отвечающую требованиям создавшейся критической ситуации, войска избрали себе императора. Первоначально их выбор пал на некоего Марка, однако найдя его советы или командование несоответствующими сложившемуся непростому положению, они убили его, а взамен выбрали Грациана, упомянутого званием municeps (горожанин – прим. al_avs). Спустя четыре месяца он был убит, и британские легионы избрали, польстившись на хвалебное имя, некоего Константина из простых солдат и облачили его в императорские одежды (43).

 

[406.] Константин отнюдь не был недостоин своего положения (44); он двинулся из Британии в Галлию, остановился на короткое время в Булони, располагая разрозненных по континенту солдат в свою пользу, и одержал верх над внушающими страх варварами (45).

[406 — 411.] Власть Константина была признана в Галлии, вскоре он подчинил Испанию. Его сын Констант оставил монашество принятое им до возвышения отца (46) и был провозглашен Цезарем. Гонорий, до которого Константин почтительно донес, что его титул был возложен на него насильно, по-видимому, согласился сохранить его за ним и послал ему императорские одежды (47). Варвары скопили множество сил, но Константин принял предупредительные меры, разместив войска для защиты проходов в Галлию (48).

Во время этого раздела императорской власти Аларих, собрав боеспособную армию, вновь объявился на римской границе. Виновность Стилихона, за которую он понес наказание, была обнаружена, и его смерть устранила последнюю защиту империи. Двор Гонория не располагал более каким-либо интеллектом, способным противостоять готу-завоевателю. В 408 году он сокрушил сопротивление и осадил Рим. Выкуп дал короткую передышку, однако снял все вопросы в отношении его превосходства. В следующем году Аларих опять осадил город и снизошел до того, что принял от собственноручно назначенного им императора титул главного начальника. [24 августа 410 года.] Любое сомнение теперь было отброшено прочь; он осознал свою непреодолимую мощь, и последующее лето было отмечено мрачной катастрофой третьей осады и успешного штурма (49), чью свирепую жестокость мы могли бы упомянуть с отвращением, если бы полководцы цивилизованных веков до сих пор не принимали решение совершать подобное в нарушение всех моральных принципов или общественного милосердия в предумышленном презрении к неминуемому мнению потомков!

Среди офицеров привлеченных на сторону Константина находился Геронтий, выходец из Британии. Доблесть и прошлые заслуги этого человека упомянуты историками; однако, оскорбленный тем, что Констант, вернулся во второй свой визит в Испанию в сопровождении другого полководца, Геронтий оставил поддерживаемого им императора и устремился вместо него возвести на трон своего друга (50). Он преследовал свою новую цель с фатальным рвением, осадил и убил Константа у Виенны (51), и угрожал его отцу свержением. Войска законного императора Гонория в результате этой распри получили преимущество и в 411 году расправились с конкурентами. Константин был захвачен в Арле. Геронтия преследовали до границ Испании, его дом был осажден, и преследователи подожгли его. Его друг и жена по их просьбе приняли смерть от его руки, и уже затем собственная смерть соединила его с ними (52).

 

[409.] Среди этой сумятицы мятежа и бунта западные провинции, включая римское государство Британию, были принесены в жертву противостоянию военных соперников. Преступление, которое свело на нет все заслуги Стилихона, из тех же эгоистических побуждений повторил Геронтий. Он также, дабы уменьшить риск своего мятежа, подстрекательствами и увещеваниями побуждал к враждебным вторжениям варваров, толпившихся близ кельтских областей (53). Этот безрассудный тщеславный замысел дорого обошелся Риму. Константин не смог отразить этот натиск, ибо цвет его армии находился в Испании (54). Британия и Галлия на себе ощутили весь его ужас. Вторжению подверглись даже города Англии. Куда бы британцы не обращались за помощью, просьба оставалась тщетной. Гонорий трепетал перед Аларихом, а Константин не мог защитить даже Галлию.

В сей крайне тяжелой ситуации бритты проявили мужественный характер; они вспомнили древнюю независимость острова и своих храбрых предков, которые облагороженные бардами все еще жили в их стихах. Они вооружились своими силами, сбросили иноземное ярмо, сместили императорских магистратов, объявили о своей островной независимости и с отвагой новорожденной свободы, находящейся под угрозой существования, с успехом выдворили свирепых захватчиков из своих городов (55). Священное пламя национальной независимости стремительно перенеслось через канал и наэлектризовало Арморику. Это приморское государство и прилегающие к нему соседние области по тем же самым причинам отвергли власть иноземного императора и собственными усилиями добились своего избавления.

Итак, подлинные исторические события, начиная с 407 года, протекали так: побуждаемые Геронтием варвары напали на Галлию и Британию; Константин не мог оказать помощь, ибо его войска находились в Испании; Гонорий также не мог послать ее, ибо Аларих хозяйничал в Италии; бритты, ими оставленные, вооружились своими силами, объявили свою страну независимой и изгнали варваров-захватчиков из своих городов; Гонорий послал письма британским государствам, призывая их самим защищать себя (56); и, наконец, римляне никогда впредь не возвращали власть над этим островом (57).

Именно эти события, подлинность которых не вызывает сомнения, с огромным недоверием мы изо всех сил пытаемся привести в соответствие с маловразумительным плачем Гильды, изложенным Бедой в сжатом виде. Рассказ, который он оставил нам о воинах, сидящих на стене, да стаскиваемых вниз; о британском народе, раздираемом пиктами и скоттами, словно овцы мясниками; о стране, ставшей местом обитания лишь диких зверей; о противоречивом письме к Аэцию в Галлию ("варвары гонят нас к морю, море же гонит нас к варварам; так что между ними двумя мы или зарезаны или утоплены"); о части островитян, отдавших себя в рабство варварам, чтобы получать еду; и об остальных, превратившихся в грабителей в горах, пещерах и лесах, может лишь возбудить наше подозрение, что беспрерывно ворчливое повествование узурпировало место истории в его невразумительном, не смотря на многословие, сочинении, либо превратило локальные инциденты в национальную катастрофу. Гильда, поведавший об этих вещах, также утверждал, что бритты, которых римляне в течение приблизительно четырех столетий приобщали к цивилизации, не могли ни построить стену, ни изготовить без предоставленных образцов оружие (58); ничего не упомянул о правивших после Максима императорах или сведениях о них и приписал возведение стен Адриана и Севера пятому столетию, а крепостей Саксонского берега, построенных намного раньше, – легиону, навсегда оставляющему Британию. Там, где Гильда может быть подкреплен свидетельствами и стать понятным с помощью сторонних источников, он – вполне приемлемый собеседник. Но у него так много неосведомленного и гиперболизированного повествования, и употребляет он такое огромное количество риторических обобщений, что в одиночку доверять ему нельзя (59). Если какое-либо прошение и было подано Аэцию из Британии, то его должно было бы отнести к периоду, когда заполонившие страну гражданские междоусобицы способствовали нападению северных захватчиков и, как мы впоследствии увидим, облегчали их продвижение. Оно, по-видимому, было послано от имени лишь некоторых отдельных областей (60).

 

 

 

(1) В Archaiology of Wales опубликованы две копии Истории Гальфрида на валлийском языке, однако в историческом плане они не претендуют на большее внимание, чем его латинская работа. Среди валлийских триад есть несколько любопытных упоминаний, касающихся древней истории бриттов, тем не менее, они весьма не похожи на выдумки Гальфрида, и это несходство, в то время как оно делает самые древние триады более представительными, увеличивает наше пренебрежение в отношении его работы, как на валлийском языке, так и на латыни. Нет сомнения, что некоторые триады, имеющие более современный вид, заимствованы из истории Гальфрида. Но я не могу поверить, что эта история, будь она первоначально написана Тиссилио, Карадоком Ланкарванским или Гальфридом, с ее нынешними подробностями увидела свет ранее одиннадцатого века. Некоторые из ее эпизодов, возможно, и являлись старыми традиционными сказаниями; но их нынешние переложения, историческая последовательность и детали, а так же гиперболизация и дополнения, которыми они сопровождаются, кажутся мне фиктивными и ничем не подкрепленными, подобно тому, что мы встречаем у Саксона Грамматика. На сегодняшний день истину невозможно отделить от вымысла. А посему мы вынуждены усомниться во всем произведении. <текст>

(2) Беда говорит о вторжении пиктов и скоттов и выводе легионов лишь после Константина. Я внимательно рассмотрел рассуждения его находчивого редактора, отстаивающего точку зрения Беды, и не могу согласиться с его мнением. См. Bedæ Venerabilis Hist. Eccl. gentis Anglorum, una cum reliquis ejus Operibus Historicis in unum volumen collectis, cura Johannis. Smith S. T. P. et Eccl. Dunelmensis non ita quidem Canonici. Cantabrigiæ, 1722. App. P. 672. <текст>

(3) Zosimus , HN, lib. IV. Сократ, ЦИ, кн. V, гл. 11. Сульпиций дает ему высокую характеристику. Vir omni vitae merito etiam predicandus («муж [вполне] достойный похвалы всей [своей] жизнью» {Сульпиций Север. Диалоги, II, VI} – прим. al_avs), если бы он отказался от предлагаемой ему диадемы. <текст>

(4) См. Usher. Britannicarum ecclesiarum antiquitates, P. 617 – 636. Ib. P. 200. Это событие описано Гальфридом (ИБ, гл. 86) следующим образом. Максим распорядился прислать 100000 простого народа и 30000 воинов из Британии для колонизации Арморики; он так же повелел прислать для них жен (там же, гл. 87). Король Корнуолла послал свою прекрасную дочь Урсулу (там же, гл. 88) вместе с 11000 знатных леди и 60000 женщин из простого народа, которые для отбытия взошли на суда в Лондоне. Сильные штормы утопили большую часть флота, а король гуннов Гваний и король пиктов Мелга умертвили остальных, не захотевших отказаться от своих добродетелей. Джон Мейджор (Johan Major) пожелал видеть Урсулу дочерью короля шотландцев, так что Шотландия может гордиться этим преданием. В своих видениях Элизабет из Шонау утверждает, что Верена, одна из этих дев, недвусмысленно уверяла ее в очередном откровении в том, что блаженная Урсула являлась шотландкой; ее видения также подтверждали подлинность их останков!! (Vision Elizabeth, lib. iv. c. 2. edit. Paris, 1513.) См. Usher, P. 618 — 624. Чезаре Баронио, который с некоторыми другими принимает на веру этот отъезд, упоминает, что мартирологи определяют 21-ого октября днем поминовения Урсулы и 71000 убиенных дев; день до сих пор строго отмечается в Кёльне в связи с этим суеверным событием. Некоторые утверждают, что никто не может быть похоронен в Кёльне на том месте, где они, как говорят, были погребены, ибо земля отвергает тела других усопших!! Usher, P. 202 и P. 995. <текст>

(5) Сократ, ЦИ, кн. V, гл. 11,12,14. <текст>

(6) Этот вопрос вызвал множество споров, но я не могу не согласиться с Дюбо, что Quant au tems ou la peuplade des Bretons insulaires [островных бриттов – прим. al_avs] s'est etablie dans les Gaules, не происходило до 513 года (Hist. Crit. ii. P. 470). Хроника аббатства Мон-Сен-Мишель в Бретани приводит этот год как дату их прибытия. Anno 513, venerunt transmarini Britanni in Armoricam, id est minorem Britanniam [«В год 513 прибыли из-за моря британцы в Арморику, то есть малую Британию» – прим. al_avs] (Ib. P. 472). Древний саксонский поэт (ap. Duchesne Hist. Fran. Script, II. P. 148) также заселяет Бретань после саксонского завоевания. <текст>

(7) Гиббон, III, гл. XXIX. [Секст] Аврелий Виктор изобразил характер Феодосия весьма благородным и привлекательным. <текст>

(8) Гиббон, III, гл. XXIX. Клавдиан клеймит пороки Руфина изящным потоком героической сатиры. Его описание сонма человеческих бедствий – животрепещущая картина:

              "Nutrix Discordia belli, Imperiosa Fames, Leto vicina Senectus, Impatiensque sui Morbus, Livorque secundis Anxius, et scisso moerens velamine Lucius, Et Timor et caeco preceps Audacia vultu, Et Luxus populator opum, quem semper adhaerens Infelix humili gressu comitatur Egestas, Foedaque Avariticae complexae pectora matris Insomnes longo veniunt examine Curae".                             In Ruf. lib. i. p. 21. Elz. ed. (              «Раздор, питатель войны кровожадной, Голод, чья царственна власть, Болезнь, что сама себе в тягость, Старость, привратница смерти, и Зависть, жертва чужого Счастья, и Плач, на себе раздирающий скорбные ризы, И замирающий Страх, и незряче летящая Дерзость, И расточитель Разврат, за которым след в след поспешает, Низко склонясь над землей, неразлучная нищая Бедность, И, наконец, обольнув бессонной своей вереницей Матери-Алчности черную грудь, притекают Заботы».                      Клавдиан. Против Руфина, кн I, 30 – 38.) <текст>

(9) История гуннов талантливо освещена г-ном Гиббоном (II, гл. XXVI); он прослеживает их неудачные противостояния с китайцами, их племенные различия и переселения, завоевания, союз с аланами и войны против готов. Один из их древних историков, Иордан (Getica, {121}), приводит их execranda origine («гнусное происхождение» – прим. al_avs), то есть как veneficarum cum immundis spiritibus congress (“колдуньи соитием смешались с нечистыми духами» – прим. al_avs). Возглавляет специалистов по их истории г-н де Гинь. Доктор Хендерсон в 1821 году изучал в бескрайней степи между Днестром и Бугом многочисленные мужские и женские изваяния, высеченные из камня, которые эти монгольские гунны, как представляется, воздвигли во время своего переселении, когда в 374 году они были вытеснены к Волге племенами сиен-пи. "Они выполнены с большим изяществом, с ярко выраженными чертами лиц, конечностями и украшениями. Одни из них расположены вертикально, другие – в сидящем положении. Обеими руками они держат перед своим туловищем небольшой ящик или горшок, и, как правило, немного приподняты над камнем, формирующим опору, которой они поддерживаются. Находят их на курганах". E. Henderson. Biblical Researches, London, 1826. P. 267, 268. <текст>

(10) Гиббон, II, гл. XXVI. <текст>

(11) Кл. Клавдиан. Панегирик на шестое консульство Гонория Августа, ст. 105. Певка – остров, образованный двумя рукавами устья Дуная. Страбон, Кн. VII, III.15. Dionysius Periegetes, v. 301. <текст>

(12) Иордан говорит об Аларихе: "Secunda nobilitas Baltharum quae ex genere origo mirifica" («он отличался чудесным происхождением из рода Балтов, второго по благородству» – перевод Е. К. Скржинской. Прим. al_avs) и т.д. <текст>

(13) Zosimus, NH, lib. v. Об упадке Спарты: "Nec armis amplius nec idoneis ad pugnam viris munita, propter Romanorum avaritiam" («из-за римской жадности она не была защищена ни оружием, ни храбрыми мужами» – прим. al_avs). <текст>

(14) История Алариха изложена Гиббоном (III. С. 366). <текст>

(15) Гильда, гл. 14. Ричард, называемый одними Сайренчестерским, а другими – Монахом из Вестминстера, помещает это вторжение в году, следующим после смерти Максима (lib. II, c. 1). См. его de Situ Britanniæ в Antiquitates Celto-normannicæ, P. 120. («В 1757 году в Копенгагене была издана книга, которая включала в себя труды «Ричарда Коринского, Гильды Бадонского и Ненния Бангорского». Рукопись произведения средневекового историка «Ричарда Коринского» или, пользуясь современным названием этого города — Сайренчестерского, была якобы обнаружена в Дании молодым англичанином по имени Чарльз Бертрам. Маститый ученый, Стьюкли способствовал публикации этой книги в Дании и перепечатал опус в Англии со своими комментариями. К сожалению, он так и не понял, что перед ним — подделка: никакой рукописи Ричарда Сайренчестерского не существовало в природе. Это произведение было скомпоновано Бертрамом из сочинений Тацита и Цезаря и трудов современных историков. Окончательное разоблачение пришло только больше ста лет спустя, когда было осуществлено научное издание подлинных произведений Ричарда». Гильда Премудрый. О погибели Британии. Фрагменты посланий. Жития Гильды. М. Алетейя. 2003. С. 87 – 88. «Уайтхед Д. Серьезные забавы. М, 1986. С. 101-107 (книга посвящена литературным подделкам, и афере Бертрама здесь уделена целая глава). Русскому читателю Э. Гиббона, наверное, следует знать, что Бертраму удалось обмануть и его: см.: Гиббон Э. История упадка и разрушения Римской Империи. Т. III. СПб., 1998. С. 327, прим. 182, где «Ричард Чиренчестерский» цитируется как подлинный источник.». Там же. С. 88, прим. 270. – Прим. al_avs). Архиепископ Адон Виеннский (Ado Viennensis), писатель девятого столетия, приводит подобную хронологию событий. Chronicon Ætas Sexta, 353. Bib. Mag. Patrum, v. 7. — Беда, без какого-либо свидетельства и вопреки прямому указанию Гильды, откладывает это на двадцать вышеупомянутых лет (Беда, кн. I, гл. 12), и таким образом, закладывает основу своим последующим ошибкам. <текст>

(16) Circius, употребленный Гильдой, упомянут Плинием (ЕИ, кн. II, XLVI, 121) как самый значительный ветер в Нарбоннской Галлии, по силе не уступающий никакому другому. Хардуин интерпретирует его как северо-северо-западный. <текст>

(17) “Collecto ex Britannia et vicinis Gulliis, et ex Germanis ac finitimis gentibus numeroso exercitu, in Italiam profectus est” («собрав огромное войско из Британцев, соседних Галлов, Кельтов и сопредельных им народов, пошел в Италию» – перевод приводится по “Церковная история Эрмия Созомена Саламинского”. СПб. 1851. Прим. al_avs). Созомен. Церковная история, кн. VII, гл. 13. <текст>

(18) Весьма ценный фрагмент из сочинения Сульпиция Александра, сохраненный Григорием Турским (ИФ, кн. II, гл. 9), упоминает вторжение франков. А св. Амвросий (ep. 17) сообщает, хотя и без подробностей, об успехе саксов: "Ille statim a Francis, a Saxonum gente in Sicilia, Siciae et Petavione ubique denique terrarum victus est" («он [Максим] был вскоре побежден франками и народом саксов в Сицилии, в Сисции и Петтау, и, наконец, повсюду в мире» – прим. al_avs). Mascou, I. P. 371. <текст>

(19) Проспер в своей Хронике говорит: "incursantes Pictos et Scotos, Maximus strenue superavit" («Максим быстро одолел совершавших набеги пиктов и скоттов», Галл. Хр. 452. С. 71 – прим. al_avs). <текст>

(20) Гиббон, III. С. 8. История бриттов неправильно называет его Максимианом, а местом гибели указывает Рим (Гальфрид Монмутский. ИБ, гл. 88). <текст>

(21) Гильда, гл. 15. <текст>

(22) там же. <текст>

(23) Гиббон, III. С. 274. <текст>

(24) Codex Theodosianus, lib. xv. tit. 14. <текст>

(25) Сократ, ЦИ, кн. VII, гл. 12. Это сдержанное выражение Сократа, ίθανμάσθη, позволило Томасу Карту предположить, что он, должно быть, остановил грабежи скоттов, поскольку в противном случае вряд ли достиг такой высоты славы (T. Carte. A general history of England, London, 1747. P. 169). Роберт Генри также уводит это предположение слишком далеко, говоря, что Хризанта направили специально для их обуздания, и что он выполнил свое поручение с большим усердием и успехом, изгнал врагов и восстановил спокойствие провинции. Он ссылается на Сократа как на источник, который лишь вскользь упоминает то, что содержал оригинал. <текст>

(26) Справедливо замечание Карта о том, что ни в какой другой ситуации Феодосий не смог бы вмешиваться в дела западной империи (T. Carte. A general history… P. 169). <текст>

(27) Гиббон, II. С. 216. Du Bos, Hist. Crit. I. P. 69. Le prefet du pretoire, et les officiers qui lui etoient subordonnes, ne commanderent plus les troupes («Префект претория и подчиненные ему должностные лица больше не командовали войсками» – прим. al_avs). — Наместник Британии находился в подчинении у префекта претория Галлии (Notitia Dignitatum, sect. 36) и являлся гражданским чиновником. <текст>

(28) Даже Юлиан, когда был послан командовать войсками в Галлию, не смотря на то, что он en qualité de Cesar, ou d'heritier présomptif de l'empire, pût prétendre à une autorité plus étendue que celle qu'un géneralissime ordinaire auroit exercée en vertu de sa commission, cependant Julien n'osoit rien décider concernant la levée des subsides et la subsistence des troupes («в качестве цезаря или будущего наследника империи мог бы настаивать на власти более полной, чем та, которой обычный полководец обладал бы на основании приказа о своем назначении, тем не менее, и Юлиан не осмелился ничего предпринять относительно уменьшения пайка и денежных выплат солдатам армии» – прим. al_avs). Du Bos, Hist. Crit. I. P. 61. <текст>

(29) Гиббон, III, С. 346. <текст>

(30) Кл. Клавдиан. Консульство Стилихона, кн. II.

(              Каледонийским тогда покровенна Британия зверем, Чьи испещренны ланиты железом, чей след заметает Риза лазоревая, океанским бурунам подобна: «Тож и меня, от племен соседственных гибнущу, – молвит, – Оборонил Стилихон, когда всю Ивернию двигнул Скотт, Тефии пловцом неприязненным гребни вспенивший. Сделалось тщаньем его, что скоттических я не страшуся Дротов, не трепещу пред пиктом, на всем я прибрежье С ветром сомненным не жду издалека грядущего сакса»                             – перевод Р. Л. Шмаракова, ст. 247 – 255. Прим. al_avs). <текст>

(31) Гиббон, III, гл. XXIX. <текст>

(32) Ричард помещает это событие за одиннадцать лет до захвата Рима Аларихом, т.е. в 399 год (lib. II, c. I. P. 111. Antiq. Celto-Nor). Ссылаясь на строки Клавдиана, Маскоу (Mascou. P. 394) критикует Пагия, датирующего схожий эпизод 402 годом, чем подтверждает хронологию Ричарда, поскольку указывает 399 год, тот год, в котором Гонорий готовил дальний поход:

              Domito quod Saxone Tethys Mitior, aut fracto secura Britannia Picto Ante pedes humili Franco, &c.                                            In Eutrop.               умирили саксов скрушеньем Тефию, пикта сломив, внесли мы в Британию тихость. Франком смиренным у стоп своих и свебом унылым Я услаждаюсь, и т.д.                             Кл. Клавдиан. Против Евтропия, ст. 393-396 <текст>

(33) Гильда, гл. 15. <текст>

(34) Там же. Своеобразие слога, которым он позволяет себе изъясняться, поразительно: "Волки-враги, взбешенные от ужасного голода, с пересохшими глотками, врывающиеся в овчарню" – это захватчики, "влекомые лопастями весел, руками гребцов и парусами, изогнутыми ветром" (Гильда, гл. 16 – прим. al_avs). <текст>

(35) Клавдиан в своей поэме Война Поллентская, или Готская, ст. 416 – 418:

Venit et extremis legio praetenta Britannis, Quae Scoto dat fraena truci, ferroque notatas Perlegit exangues Picto moriente figuras. И легион, поставленный встречь отдаленным британнам, Что на свирепого скотта узду налагает и знаки, Сталью начертанны, чтет бездыханны на гибнущем пикте.                            Кл. Клавдиан. С. 233. <текст>

(36) Гиббон, III, С. 377 – 379. <текст>

(37) Гильда, гл. 16. <текст>

(38) О происхождении и истории этих двух народов читателю будет небезынтересно справиться у г-на Пинкертона в его книге «Изучение ранней истории Шотландии». (Pinkerton J. An Enquiry Into the History of Scotland Preceding the Reign of Malcolm III Or the Year 1056; Including the Authentic History of That Period. General Books LLC, 2009 – прим. al_avs). <текст>

(39) Орозий (кн. VII, гл. 38 и гл. 40), а за ним Исидор (De origine Gothorum et regno Sueborum et Vandalorum, 71) явно подтверждают измену. Иероним (Письмо к Агерухии. О единобрачии) поднимает голос против предателя-полуварвара, который вооружил против приютившей его страны наизлейших ее врагов. Проспер говорит, что он saluti imperatoris tendebat insidias, Scal. Euseb. P. 50 («строил козни против здравия императора», Галл. Хр. 452. С. 75 – прим. al_avs). — Марцеллин Комит относительно него говорит еще яснее: "Spreto Honorio, regnumque ejus inhians, Alanorum, Suevorum, Wandalorum que gentis donis pecuniisque illectas contra regnum Honorii excitavit, Eucherium filium suum paganum, et adversum Christianos insidias molientem, cupiens Caesarem ordinare". («С помощью подарков и денег он соблазнял племена аланов, свевов и вандалов, настраивая их против власти Гонория и стремясь сделать цезарем своего сына Евхерия, язычника, который злоумышлял против христиан», Марцеллин Комит. Хроника: 408 – прим. al_avs). — Если и этих авторов не достаточно для того, чтобы признать обвинение заслуживающим доверия, вопрос, по-видимому, может разрешиться свидетельством современника, который, будучи язычником, придает дополнительный вес оценке, совпадающей к тому же с оценкой христиан. Я имею в виду Рутилия, которого не упоминает Гиббон. Он говорит:

Quo magis est facinus diri Stilichonis acerbum, Proditor arcani quod fuit imperii. Romano generi dum nititur esse superstes, Crudelis summis miscuit ima furor: Dumque timet, quidquid se fecerat ipse timeri, Immisit Latiae barbara tela neci. Visceribus nudis armatum condidit hostem, Illatae cladis liberiore dolo. Ipsa satellitibus pellitis Roma patebat, Et captiva prius, quam caperetur, erat.                            Itinerarium, lib. ii. v. 41—50. Тем-то еще и страшней злодейская кознь Стилихона: Тайну владычества он выдал врагам вековым. Римский род пережить надеясь собственным родом, В дикой ярости он горнее с дольним смешал. Сам ужасаясь на тех, от которых заимствовал ужас, Варваров он впустил в Лаций со смертным мечом, Незащищенное сердце страны он подставил оружью, Страшный явивши урон и своевольный обман. Рим остался открыт друзьям его, в шкуры одетым: Был он во власти врага раньше, чем взял его враг.                            Рутилий. Возвращение на родину, кн. II, ст. 41 – 50. <текст>

(40) Гиббон пытается оправдать Стилихона, но тяжесть свидетельств неумолима. Дюбо (Hist. Crit. P. 190) не сомневается в его виновности. фатальной была эта затея для Рима можно судить, если вспомнить, что "le dernier décembre 406 fut la journée funeste où les barbares entrérent dans les Gaules, pour n'en plus sortir" («в декабре прошлого 406 года был погибельный день, когда варвары вошли в Галлии, чтобы никогда более их не покидать» – прим. al_avs). Du Bos, Hist. Crit. P. 194. <текст>

(41) О вторжении Радагайса смотри Гиббон, III. С. 384 — 389 и Mascou, P. 404 — 411. <текст>

(42) Гиббон, III. P. 390. <текст>

(43) Зосим, кн. VI, 2 и 3. Орозий, VII, 40. <текст>

(44) Зосим, там же. <текст>

(45) Марцеллин Комит. Хроника: 411. Орозий, VII, 40. Иордан, Getica, {165}. <текст>

(46) Помимо этого Фригерид, цитируемый Григорием Турским (ИФ, кн. II. гл. 9), характеризует его как gulae et ventri deditus («предающийся обжорству и чревоугодию» – прим. al_avs). <текст>

(47) Zosim. lib. V. <текст>

(48) Zosim. Ibid. <текст>

(49) Гиббон, III, С. 457 — 462. <текст>

(50) Зосим, кн. VI, 2 – 5. <текст>

(51) Орозий, кн. VII, гл. 42. Олимпиодор. История, § 16. Марцеллин Комит. Хроника: 411. <текст>

(52) См. подробности у Гиббона (III. С. 473). Я испытываю соблазн предположить, что в описании своего Вортигерна Гальфрид скопировал и переиначил судьбу этого Геронтия. Немало деталей, касающихся их обоих, весьма схожи. Он делает Константа монахом, а Вортигерна – британским консулом, восставшим против Константа и ставшим причиной его гибели. Вортигерн впоследствии был осажден в убежище, в котором он укрылся, и был подожжен своими преследователями, удостоверившимися, что не смогут попасть внутрь (Гальфрид. ИБ, гл. 119). — Существовали свидетельства римских историков о том, что Геронтий происходил из Британии и был комитом или графом, что он восстал против Константа, некогда пребывавшего в монастыре, и стал причиной его смерти, что он впоследствии бежал в поисках убежища и препятствовал проникновению преследователей в свой дом, из-за чего они и прибегли к огню. Эти совпадения побудили бы меня полностью исключить Вортигерна из истинной истории, если бы я не обнаружил Гуртригерна (Gurthrigernus) упомянутым Гильдой, а Гуртейрна (Gwrtheyrn) – валлийскими памятниками. Их авторитет склоняет меня полагать, что Гальфрид путал Геронтия, павшего в Испании, с Гуртейрном в Англии, и в своем Вортигерне представил нам художественную мешанину из их историй. <текст>

(53) Зосим, кн. VI, 5. Существовал суровый имперский закон 523 года, под который подпадали эти преступления Геронтия и Стилихона: "Si quis barbaris scelerata factione facultatem depredationis in Romanos dederit, vel si quo alio modo factam deviserit, vivus amburatur" («если кто-либо в результате постыдного заговора предоставит варварам возможность ограбить римлян, или если кто-либо поделит награбленное, приобретенное как-либо иначе, то будет сожжен заживо» – прим. al_avs). Codex Theodosianus. lib. vii. tit. i. Возможно, в силу этого закона огонь был применен к отступающему Геронтию. <текст>

(54) Зосим, кн. VI, 5. <текст>

(55) Зосим, кн. VI, 5; см. так же Ненний, гл. 28 – 30. <текст>

(56) Зосим, кн. VI, 10, φυλάττεσϐαι. Серебряный слиток обнаруженный в 1777 году при земляных работах среди старого фундамента Управления Вооружениями в Тауэре с надписью "ex officio Honorii" подразумевает, что власть Гонория на острове изначально почиталась. <текст>

(57) Аббат Дюбо (Hist. Crit. P. 211) и г-н Гиббон (III. С. 485) соглашаются с обретением независимости Британии в 409 году. Слова Прокопия недвусмысленно выражают, что римляне впредь не возвращали себе Британию (Прокопий Кесарийский. ВВ, кн. I, II). — Проспер в своем Хрониконе сообщает именно это. В записи предшествующей гибели Константина он говорит: "Hac tempestate, prae valetudine Romanorum, vires funditur attenuate Britanniae" (Scal. Euseb. P. 51). [Здесь еще одна ошибочная ссылка Тернера. Он приводит цитату из так называемой Галльской хроники 452 года – в то время ее авторство приписывалось Просперу Аквитанскому – по изданию Ж. Скалигера. У Скалигера: Hac tempestate, præ valetudine Romanorum, vires funditur attenuatæ Britanniæ («в это время из-за немощи римлян, силы их в Британии были совершенно ослаблены»). Saxonum incursione devastatam Galliarum partem Vandali atque Alani vastavere. Quod reliquum fuerat, Constantinus Tyrannus obsidebat. Thesaurus temporum… P. 51. В издании же Т. Моммзена: Hac tempestate praevaletudine Romanonorum vires funditus attenuatae. Britanniae Saxonum incursione devastatae. («Тут, к несчастью, из-за серьезного заболевания уменьшились числом римские мужи. Британия опустошена вторжением саксов», Галл. Хр. 452. С. 75). Galliarum partem Vandali atque Alani vastavere: quod reliquum fuerat, Constantinus tyrannus obsidebat. Chronica Gallica а. CCCCLII et DXI // MGH. АА. T. IX. Vol. 1. P. 652, 654. – прим. al_avs]. — Беда, не смотря на то, что впоследствии использует ошибочную хронологию Гильды, после упоминания о захвате Рима Аларихом (ЦИ, кн. I, гл. 11), добавляет, что ex quo tempore Romani in Britannia regnare cessarunt («с того времени римляне перестали править в Британии» – прим. al_avs), повластвовав над нею 470 лет, начиная с Цезаря. И здесь же в гл. 2 он говорит, что Цезарь прибыл за 60 лет до Р.Х. Таким образом, согласно этому пассажу Беды римляне утратили власть над Британией к 410 году. <текст>

(58) Гильда, гл. 15 и 18. <текст>

(59) Гильда. Беда, кн. I, гл. 12 и 13. Не стоит винить Беду за погрешности Гильды; он лишь заимствовал их, поскольку не имел иных материалов на латыни для использования в своей работе. Римские упоминания о происходящем в Британии прекратились, когда императорские войска в конце концов оставили Англию. Местные письменные документы лишь впоследствии смогли добавить сведения для истории, ибо саксы времен Беды не понимали язык бриттов. Таким образом, у Беды не было источников кроме Гильды для данного этапа своей истории. Ненний, несомненно, имел перед собой такие материалы, поскольку к разнообразным небылицам присовокупил множество любопытных подробностей, имеющих право на внимательное рассмотрение. <текст>

(60) [Бартольд Георг] Нибур в 1824 году издал в Бонне Панегирик [Флавия] Меробауда на консульство Аэция, выполненный в латинских стихах. Он содержит приблизительно 200 строк и предоставляет нам хвалебное повествование современника о деятельности этого римского полководца. <текст>

 

 

 

© перевод А.В. Сынковского, 2012

Читать далее →