На главную
Реконстукция "темных веков" Исторические источники Переводы поэтических источников Генеалогические древа королей бриттов и англосаксов Ссылки Гостевая Разное - карты, рисунки и т.д.

Разное >> Новейшие исследования

 

О Ричарде III
(обновлено 12.04.2015)

 

ПОСЛЕСЛОВИЕ К КНИГЕ

ПИТЕРА ХЭМОНДА

РИЧАРД III И БИТВА ПРИ БОСВОРТЕ

ИЗ ПУБЛИКАЦИЙ THE LANCET, ANTIQUITY и JOURNAL of ARCHAEOLOGICAL SCIENCE


 

Недавно (2014) в России в переводе М.В. Степанова была издана работа Питера Хэммонда «Ричард III и Битва при Босворде», в которой очень подробно описаны финальные моменты жизни «последнего Плантагенета» Ричарда Йорка. В связи с тем, что за рубежом этот труд увидел свет в 2010 году, события, связанные с обнаружением в 2012 году могилы (предположительно) названного короля в Лестере, на страницах этого издания отображены не были. А поскольку история, связанная с раскопками в монастыре Грей Фрайерс, «творится» непосредственно среди нас, или, скажем так – при нас, то мы посчитали уместным уделить на нашем портале кусочек сайта этому не англо-саксонскому королю.

 

«Король на автостоянке»: новые данные о смерти и захоронении в церкви Грей Фрайерс Ричарда III в Лестере в 1485 году.

Richard Buckley, Mathew Morris, Jo Appleby, Turi King, Deirdre O'Sullivan & Lin Foxhall

(По материалам журнала Antiquity, Март 2013. «The king in the car park»: new light on the death and burial of Richard III in the Grey Friars church, Leicester, in 1485)


Археологи сегодня, как правило, не надеются отыскать останки известных людей или следы исторических событий, однако результаты исследований, о которых сообщается в этой статье, представляют знаменательное исключение. Раскопки на территории монастыря Грей Фрайерс в Лестере, разрушенного во времена Реформации и впоследствии заново отстроенного, выявили остатки монастырской церкви с захоронением, расположенным под хором, месте, считающимся высоко статусным. Авторы статьи высказывают идею, что это захоронение может быть связано с историческими упоминаниями, указывающими на то, что Ричард III был похоронен в этом монастыре после своей гибели в битве при Босворте. Подробности исследования останков и повреждений, обнаруженных на них, подтверждают их заявление о том, что найденное захоронение должно идентифицироваться как место погребения последнего короля Плантагенетов. В данной статье представлены археологические находки и основные доказательства, касающиеся скелетных останков: результаты генетического анализа и всестороннего остеоархеологического исследования будут опубликованы в другом месте.

Предисловие

Ричард III (1483-85) является, вероятно, самым известным средневековым королем Англии. Увековеченный Шекспиром и другими авторами в качестве печально известного злодея в окружении ревностной когорты приверженцев-современников, он, с момента своей смерти, оставался весьма неоднозначной фигурой, как в истории, так и в драматургии.
     Король Ричард был убит 22 августа 1485 года в битве при Босворте, кульминационном сражении периода войн Алой и Белой розы (Foarde & Morris 2012: 91-95). Позднее победитель Генрих Тюдор, теперь король Генрих VII, привез нагое тело Ричарда обратно в Лестер, выставив на всеобщее обозрение, вероятно, в церкви Благовещения Пресвятой Девы Марии в пределах духовной территории Ньюарка (BL Harley MS 542: f.34). 25 августа тело побежденного короля с минимальными почестями было захоронено в средневековой церкви монастыря миноритов (францисканцев, также известных как Грей Фрайерс (Серые Монахи); Rous 1745 [1486]: 218; Halle 1970 [1550]:f. xxxv; Polydore Vergil 1972 [1555]: 25.25; Baldwin 1986: 21). Десять лет спустя король Генрих VII установил над могилой гипсовое надгробие. В 1538 году монастырь был упразднен королем Генрихом VIII, и вскоре после этого большинство монастырских зданий было разрушено.
     В данной статье представлены результаты общественного археологического проекта, инициированного Филиппой Лэнгли, членом Общества Ричарда III, и выполненного командой археологов и других специалистов Лестерского университета. Цель его состояла в том, чтобы определить местонахождение церкви Грей Фрайерс в Лестере, в которой согласно источникам было захоронено тело Ричарда III. В процессе раскопок была обнаружена не только монастырская церковь, но и могила, в которой, возможно, находились останки Ричарда III. В феврале 2013 года, после последовавших за раскопками исследований, было объявлено, что его скелет действительно был идентифицирован. Ставшее публично известным под слоганом «король на автопарковке», это заключение учитывает весь спектр свидетельств, извлеченных с места раскопа церкви Грей Фрайерс в Лестере (в настоящее время стоянка у муниципального совета социальных служб). Эта статья излагает об археологических находках, обнаруженных на месте проведения раскопок и идентификации данного захоронения в качестве захоронения Ричарда III. В ней не будут подробно рассматриваться остеоархеологические или генетические свидетельства, поскольку результаты этих исследований в ближайшем будущем будут опубликованы Джо Эпплби и Тури Кингом в других изданиях.
     Проект Грей Фрайерс был весьма необычен по характеру сотрудничества, сложившегося между профессиональными и университетскими археологами, группой приверженцев короля (Общество Ричарда III) и администрацией города Лестер. Однако это сотрудничество также означает, что проект занимался решением двух различных, хотя и частично совпадающих, комплексов исследовательских вопросов, из числа которых специалисты, как правило, задавались далеко не всеми. Проекты, разработанные таким образом, в будущем могут получить большое распространение, поскольку неспециалисты все чаще оказываются пользователями, заинтересованными лицами и участниками научного исследования. Несколько отличий от тех действий, когда профессионалы и любители археологии сотрудничали сообща, заключаются в том, что в данном случае неспециалисты играли роль в формировании концептуальных основ проекта, а заключительная разработка проекта (включая, до какой степени поставленным вопросам уместно требовать доказательства), и выполнение проекта в практическом плане оставались в руках археологов. Грей Фрайерс являет собой наглядный пример того, как надо формулировать многочисленные исследовательские вопросы и ставить научные цели, и как различные группы соучастников могут согласовывать вопросы друг друга.
     Общество Ричарда III, в надежде обнаружить могилу монарха, ключевые вопросы формировало, руководствуясь желанием предоставить истории Ричарда III более достоверный итог, в отличие от причудливой байки, поведанной в семнадцатом столетии Спидом, что во времена упразднения монастыря кости короля были выкопаны и брошены в реку Соар (Speed 1611: 725). И хотя неспециалисты интересовались более широким историческим контекстом в отношении церкви и средневекового города, их первоочередной задачей оставался непосредственно сам Ричард.
     Кафедре археологии лестерского университета (ULAS), уполномоченной проводить данные изыскания, проект предоставил возможность выяснить, сохранились ли следы францисканского монастыря и его церкви, и исследовать это немаловажное учреждение средневекового Лестера как часть запланированных более крупных научных исследований в отношении города и области. Вопросы исследования и стратегия изысканий сфокусированы на определении плана территории монастыря и поиска несохранившейся церкви (см. ниже). Изначально, находка могилы Ричарда казалась маловероятной, если не невозможной, даже если она и сохранилась до наших дней. Высокая вероятность этого была обсуждена с партнерами-неспециалистами, чтобы убедиться, что они осознали сколь ничтожны шансы на успех этой конкретной задачи, даже в том случае, когда проект (а это, конечно же, очевидно) добавит много ценного в наши знания о средневековом Лестере.

Средневековый Лестер

К концу англосаксонского периода (X — XI вв. н. э.) и на момент составления Книги страшного суда в 1086 году, Лестер – поселение, развившееся в пределах стен бывшего римского города – имел в своем составе шесть церквей, 322 здания и население, по всей видимости, в количестве 3000 жителей (Courtney 1998: 118-19). В XII - XIII вв., с основанием аббатства, строительством каменных элементов замка и восстановлением церквей, в развитии города наметился бум (рис. 1). Археологические находки показали, что к 1300 году окруженная городскими стенами территория, по всей вероятности, была полностью заселена, однако в дальнейшем, начиная с первых десятилетий четырнадцатого века, город, кажется, пришел в упадок, приведший к существенному уменьшению населения большей части северо-восточных кварталов (Connor & Buckley 1999: 90). Оценка налогообложения Лестера в 1334 году определяет его главным городом графства среднего ранга (№ 38), тогда как позже, после Черной смерти, выход из кризиса представлен прибылью, полученной от Подушного налога, которая показывает, что город с облагаемым налогом населением в количестве 2302 человек поднялся в указанной городской иерархии (до № 17) (Glasscock 1975: 158; Dyer 2000: 758).
     Независимо от этого пригороды, как представляется, расширялись, и графы, а позже герцоги, Ланкастерские за городскими стенами создали прилегающую к городу религиозную территорию, известную как Ньюарк, включавшую колледж каноников, церковь Благовещения Пресвятой Девы Марии и госпиталь. После 1399 года герцоги Ланкастерские стали королями Англии (в лице Генриха IV) и в первой четверти пятнадцатого века в Ньюарке осуществлялась крупная строительная программа; церковь же фактически превратилась в усыпальницу Ланкастеров. В тринадцатом веке были основаны три монашеских обители (рис. 1): доминиканцев или Блэкфрайарз – в северо-западном углу городских стен; монахов августинцев – за западными воротами, на острове между двумя рукавами реки Соар, и францисканцев, или Грей Фрайерс, – в самом центре южной части города, недалеко от субботнего рынка.
     Грей Фрайерс, самый ранний из лестерских монастырей, был основан около 1224 – 1230 гг. (Little 1951: 38). Первое прямое упоминание его церкви относится к 1255 году, когда Генрих III, по настоянию Элеанор, графини Лестера, пожаловал 18 дубов миноритам из Лестера "на изготовление сидений для певчих и на обшивку часовни" (Calendar of the Close Rolls 1254-56: 244), что подразумевает близкое завершение строительства их церкви. Монастырь сыскал известность в 1402 году, когда пять монахов наряду с братией из Нортгемптона и Ноттингема были казнены за измену и распространение крамольных слухов, отрицающих законность правления Генриха IV, а также за снабжение деньгами валлийских мятежников (Marx 2003: 30-32); в остальном история монастыря оставалась бедна на события, пока хор его церкви не был выбран в качестве места погребения короля Ричарда III (Rous 1745 [1486]: 218). В 1538 году семь монахов скрепили подписью отказ от всех прав на обитель, и вскоре после этого большинство зданий было разрушено (Nichols 1815: 294).

 

Рис.1 Карта средневекового Лестера.

     В начале семнадцатого века эти земли принадлежали Роберту Херрику, прежнему мэру Лестера, построившему на этом месте большой дом и сад. В своем саду Херрик установил мемориальный столп с надписью: "здесь находится тело Ричарда III, некогда короля Англии" (Baldwin 1986: 22). Поскольку в течение последующих веков Лестер процветал и расширялся, земли Херрика постепенно распродавались, дробились и застраивались, в результате чего точное местоположение церкви и могилы оказалось утеряно.

Планирование раскопок Грей Фрайерс

Не смотря на то, что общая площадь участка была хорошо известна и выверена, классификации и точного месторасположения монастырских строений не имелось. Был выявлен ряд ограничений и возможностей, которые помогли составить план проведения раскопок. Образцы археологических отложений, извлеченные с мест проводимых за последние 50 лет в Лестере обширных раскопок, показали, что толщина постсредневековых слоев вкупе с современными отложениями, по всей видимости, составляет около 700 мм (Lucas 1980-81). Между тем, никто не питал каких-либо больших надежд о том, что монастырь будет находиться в хорошей сохранности. Из-за отсутствия пригодного для строительства местного камня, средневековые стены в Лестере в большинстве случаев обнаруживают начисто лишенными строительного материала, как в надстройке, так и в фундаменте, даже полы редко сохраняются в хорошем состоянии. Кроме того, не смотря на то, что потенциальный типовой план братства следовало бы ожидать с северным расположением церкви относительно комплекса монастырских построек, стоило помнить, что при строительстве монастыри были адаптированы под городскую топографию. Наиболее важным фактором месторасположения церкви, как правило, считалась общая доступность, и поэтому она обычно располагалась неподалеку от главного прохода монастырского комплекса, который зачастую состоял из прилегавших к ней двух дворов (O'Sullivan 2013a:15). Например, августинский монастырь в Лестере, раскопки в котором проводились в 1973-78 гг., имел два клуатра и церковь с южной стороны от них (Mellor & Pearce 1981).
     В 2011 году Филиппа Лэнгли в результате переговоров с ULAS озвучила официальную оценку места расположения Грей Фрайерс на территории Лестера (Hunt 2011). Исследования Биллсона (1920) и Болдвина (1986) показали, что на сегодняшний день территория монастыря в общих чертах ограничена улицами Грей Фрайерс, Фриэр-Лейн, Нью-Стрит и Святого Мартина (рис. 2). В дальнейшем эти исследования подверглись уточнению с помощью регрессионного анализа карты ULAS (Hunt 2011). Границами местоположения Грей Фрайерс служили две средневековых улицы, – Святого Мартина с севера и Фриэр-Лейн с юга (рис. 1), однако не было понятно, на какой из них располагалась церковь, поскольку информация, предоставленная источниками, ясности не вносила (Hunt 2011; Morris 2013).
     Самая ранняя из сохранившихся карт предоставляющих подробный план местности, карта Томаса Робертса от 1741 года, ясно очерчивает территорию Грей Фрайерс (рис. 3), уточняя дальнейший поиск. Сравнение с более поздними картами показало, что, в то время как большая часть территории сегодня покрыта застройками восемнадцатого – двадцатого веков, этот район до сих пор содержал несколько открытых пространств (главным образом автостоянки), которые, по всей видимости, не подвергались застройке со времен упразднения монастыря в шестнадцатом веке.
     Малоглубинное радиолокационное зондирование 2011 года не выявило отчетливых контуров стен или других деталей, хотя и помогло определить современные коммунальные сети (Austrums 2011). На этом фоне проект раскопок 2012 года первоначально предполагал исследовать две перекрывающиеся траншеи размером 30 м на 1.6 м на автостоянке социальных услуг (Траншеи 1 и 2; рис. 2), ориентированных с севера на юг, чтобы перекрыть как можно большее пространство. Это обеспечивало наибольший шанс в обнаружении церкви и других построек монастыря, многие из которых, как можно было бы ожидать, были ориентированы с востока на запад.

 

Рис.2 Грей Фрайез. Ситуационный план.

     Траншея 3 была открыта немного позже для более полного археологического исследования участка восточнее северного окончания Траншеи 1, где средневековые отложения были сильно урезаны и трудны для интерпретации. Впоследствии, выбранные участки Траншеи 1 и Траншеи 3 были расширены, чтобы расчистить то, что оказалось могилой короля, и детально исследовать хорошо сохранившуюся стратиграфическую последовательность пластов.

Раскопки 2012 года

Главнейшие задачи раскопок заключались в том, чтобы обнаружить следы построек, понять их местоположение друг относительно друга на общем плане и найти какие-либо следы деятельности, осуществляемой на территории одного из городских монастырей средневековья. При решении этих задач одна из величайших трудностей проекта заключалась в том, чтобы с обоснованной достоверностью установить, какие конкретные части монастыря были обнаружены. Наиболее приоритетным считалось определение местонахождения хора монастырской церкви и, в случае сохранности, могилы короля Ричарда III. Из-за небольшой площади раскопок узнать что-либо определенное об историческом пути развития монастыря было трудно, однако во всех трех траншеях были найдены остатки построек, достаточные для того, чтобы идентифицировать некоторые помещения монастыря и части его церкви (Morris 2013).

 

Рис.3 Фрагмент карты Лестера, опубликованной Робертсом в 1791 году.


Монастырские постройки (Рис. 4)

Остатки монастырских построек были найдены в Траншеях 1 и 2. Одно из строений в южном окончании Траншеи 1 было достаточно быстро идентифицировано как здание капитула, обычно располагавшегося на восточной стороне монастыря неподалеку от церкви. Были обнаружены следы демонтированных стен, тянущихся параллельно с востока на запад, напротив которых были сооружены неглубокие каменные скамьи, а также фрагменты строительного раствора, предназначенного для половой плитки; ни одной плитки на месте не осталось, однако их отпечатки показали, что они были выложены ромбическим рисунком. Здание имело около 7,62 м в ширину и более 7 м в длину. Оно, как представляется, было построено из местного серого песчаника и, судя по найденным строительным материалам, возможно, было покрыто крышей из местного шиферного сланца с глазурированной коньковой черепицей. Идентификация скамей (рис. 5), размещенных вдоль стен, имела решающее значение для определения функционального назначения этого помещения. В здании капитула проходили ежедневные встречи монашеской общины, размещавшейся, как правило, на сидениях, расположенных вдоль стен (Greene 1992: 7). Никаких следов существования построек между зданием капитула и церковью обнаружено не было, и восточный комплекс, судя по всему, ограничивался церковью.

 

Рис.4 Грей Фрайерс. Пояснительная схема.

     К югу от здания капитула в Траншее 2 располагались остатки комплекса строений и, возможно, ориентированная с севера на юг галерея клуатра. При идентификации здания капитула она была определена как галерея восточного клуатра. Обнаруженные свидетельства – две разобранные стены расположенные друг от друга на расстоянии около 2 м с обобранным грабителями плиточным полом между ними (рис. 6), тянутся на юг, по крайней мере, на расстояние 25 м от южной стены здания капитула. Если это действительно галерея клуатра, то она была довольно узкой, и поэтому представляла собой скорее навес с односкатной крышей типа пентхауса (pentice), нежели выступающую аркаду, расположенную под более узкими помещениями второго этажа (undershot). Само по себе это не являлось чем-то необычным (O'Sullivan 2013a:15). Создается впечатление, что пол в монастырских постройках настилали лишь однажды; уцелевшие плитки показывают значительный износ, в отличие от церкви, в которой имеются следы многочисленных периодических реставраций. Это может свидетельствовать о бедности самого братства. Фрагменты плитки, извлеченные из завалов битого камня в монастырских помещениях, указывают на то, что преимущественно она представляла собой однокрасочные изделия из Чилверс Котон (Chilvers Coton), местного производства близ Нанитона в Уорикшире, в 27 км к юго-западу от Лестера.

Церковь

Обнаруженные в Траншее 3 следы конструкции подпираемого контрфорсами большого здания приблизительно 10,4 м шириной на прочных каменных опорах подтвердили, что восточное окончание церкви действительно выходило на север монастырских построек. Внутри обнаруженного здания находились, по крайней мере, три уровня полового настила, ряд невысоких стенок и ступеней и, как минимум, три могилы, в одной из которых находился каменный гроб (рис. 7). Ни одна из этих могил не вскрывалась, поскольку посчитали, что подобные действия выходят за рамки компетенции данного небольшого и ограниченного этапа проекта. Богато украшенная напольная плитка, свинцовая перекладина оконного переплета, буквы из медного сплава (надо думать из могильных надписей) и фрагменты большого старинного вертикального окна пятнадцатого века, – все говорило о том, что это место, почти наверняка, представляло собой восточный край церкви.

 

Рис.5 Северная каменная скамья с ‘закругленным’ краем места для сидения в здании капитула, Траншея 1.

     Расположение сидений хора в Траншее 3 ограничивалось пристенком (около 0,4 м в ширину) на южной стороне церкви, установленном на расстоянии около 0,8 м от южной стены. Он, вероятно, поддерживал перекрытие и деревянные сиденья хора, первоначально упомянутые в 1255 году н. э. (Calendar of the Close Rolls 1254-56: 244). Положение могил, размещенных ближе к северной стороне стены, предполагает, что места для хора первоначально имели только один ряд сидений. Однако работы, связанные с последним настилом полов, видимо, предоставили достаточно места для того, чтобы вместить два ряда сидений (рис. 8).

 

Рис.6 Отпечатки плитки, оставшиеся на строительном растворе при отделке восточной галереи клуатра в Траншее 2, вид на юг.

     Восточная граница хора был отмечена ступенью, повышающей пол до уровня большого открытого пространства в восточном конце церкви, служащего пресвитерием, в котором должен был располагаться главный алтарь. Следы сидений для хора появляются только со второго уровня настила, тогда как ступень – перед третьим уровнем. Не смотря на то, что полы третьего этапа настила уцелевшими не сохранились, остался строительный раствор, на который выкладывали половую плитку. В дальнейшем его наличие подкрепило предположение о том, что восточные и западные стороны Траншеи 3 представляют собой две различные части церкви. В хоре, на западе, плитка была выложена параллельно стенам, в то время как в пресвитерии – ромбическим рисунком. Половая плитка, извлеченная из под завалов, обнаруженных в церкви, была инкрустирована преимущественно «колотым уэссекским» способом. Такая плитка соответствовала оттискам на слое строительного раствора на полу хора, но оттиски в пресвитерии указывают на гораздо больший размер плитки, ни одна из которых до настоящего времени найдена не была.

 

Рис.7 Траншея 3, вид на запад.

     Несколько крупных, заполненных щебнем, прямоугольных пустот на полах хора и пресвитерия – это, вероятно, те места, откуда намерено были удалены надгробия или могильные плиты. В хоре они были расположены напротив сидений для хора. В одной из пустот напротив северной стены церкви в пресвитерии была обнаружено небольшое количество букв из медного сплава, выполненных в ломбардском стиле (ок. 1270-1350), скорее всего выпавших из надгробных надписей. Под пустотами могут быть обнаружены фрагменты захоронений. Примечательно, что ни одна из могил во время разрушения церкви, похоже, потревожена не была, перемешивание грунта ограничилось уровнем пола.

 

Рис.8 Хор церкви, вид на север.

     Точному чтению плана церкви в настоящее время препятствует отсутствие свидетельств нахождения нефа и места, где во время богослужения находятся пришедшие в храм молящиеся (рис. 4) – средокрестия, отделяющего хор и неф, часто удерживающего башню и являющегося отличительной особенностью монастырской архитектуры (Martin 1937). Хор, по-видимому, был длинный и узкий, типичный для церквей нищенствующих орденов, правда точные размеры имеются лишь в отношении его ширины, составляющей приблизительно 10,4 м. На том основании, что хор присутствует как в Траншее 1, так и в Траншее 3, он составляет по крайней мере 10 м в длину, без учета пресвитерия длиной как минимум 4 м. В таком случае длина восточного окончания церкви составила бы не менее 14 м. Подобные размеры сравнимы с размерами францисканского монастыря, почти полностью раскопанного в Кармартене, Уэльс. Там места для хора были сооружены на похожих пристенках, заканчивавшихся приблизительно в 10,4 м от восточной границы церкви. Хор и пресвитерий в ширину составляли 11,4 м, а в длину не менее 25 м (James 1997: 114-17).
     От Траншеи 3 церковь можно спроецировать на запад через Траншею 1, где в сечении под современным перемешенным грунтом присутствовала точно такая же последовательность из полового настила, расчищенной северной стены и мест для хора. Массивная демонтированная стенная опора в Траншее 1 к югу от предполагаемого контура южной стены из Траншеи 3 может служить опорой для контрфорса, аналогично контрфорсу, частично видному на северной стене в Траншее 3.

 

Рис.9 Хор церкви Грей Фрайерс. Пояснительная схема.

     На данный момент способ прохода в церковь из монастырских помещений не совсем понятен. Спроектированные линии стен церкви предполагают, что проход, скорее всего, должен был находиться за пределами площади раскопок, к западу от Траншеи 1. Однако, поскольку место для молящихся во время раскопок найдено не было, это остается умозрительным. Уровни полов в церкви заметно отличались от их уровней в монастырских постройках. Если здания вокруг клуатра были схожи по уровню пола со зданием капитула, как это показывают находки полов в Траншее 2, из них при входе в церковь должны были вести, по крайней мере, две ступени вверх. Полы в последующих церковных помещениях были еще выше. В результате последнего настила полов в церкви, хор приблизительно на 0,6 м сделался выше здания капитула, – различие, предполагавшее, по меньшей мере, три или четыре ступени вниз между ними.
     Пятна кирпичной пыли, найденной на фрагментах каменной кладки, включая четкую линию, отмечавшую проекцию стен на обломках слезника, предполагают, что восточное окончание церкви, по всей видимости, возводилось или облицовывалось с использованием кирпича. Это должно было придавать зданию с его ажурными окнами из беловатого известняка, обрамленными красным кирпичом великолепный вид; всецело контрастируя со стенами монастырских построек из светло-серого песчаника. В том случае, если восточная часть церкви была частично построена из кирпича, это поместило бы ее среди самых ранних средневековых кирпичных зданий в Лестершире (Buckley etal. 2006: 21-24).

Упразднение монастыря

Мало что известно о последних 43 годах существования монастыря до его упразднения в 1538 году. К этому времени монахи были очень бедны, существуя в основном на милостыню, и запись о стоимости монастыря приводит общую сумму в 1 фунт и 4 шиллинга. За следующие 20 или более лет (источники перечисляют строительный материал, все еще вывозящийся из монастыря аж в 1561 году), монастырь был лишен всех ценных материалов (Nichols 1815: 294).
     Это разорение хорошо заметно по всему раскопу. Следов монастырских построек практически не осталось, даже ниже уровня пола, причем большая часть камня со стен и фундаментов была демонтирована для использования где-то в других местах. Однако обильные слои брошенного строительного щебня укрыли средневековые вещественные памятники. Разрушение церкви, похоже, было особенно тщательным, и по всей вероятности, проводилось вскоре после заключительного отказа от прав; накопившаяся почва внутри построек клуатра показывает, что они стояли без крыш и были непригодны для жилья, но пребывали в руинах до тех пор, пока не возникла потребность в их строительном камне. Ни одного свидетельства, указывающего на продолжительное заселение построек после упразднения монастыря, найдено не было, хотя на основании пока еще небольшого участка исследованной площади, этого нельзя исключить полностью.

 

Рис.10 Поперечный разрез хора церкви.


Могила короля Ричарда III

Могила, идентифицированная как могила короля Ричарда III, располагалась в Траншее 1 в юго-западной части хора, по всей вероятности напротив южных хоровых мест (рис. 9 и рис. 10). Согласно современным событиям источникам, Ричард III был похоронен без какой-либо пышности или торжественности (Polydore Vergil 1972 [1555]: 25.25; Baldwin 1986: 21). Археологические исследования могилы и положение в ней останков тела, отражают это.
     Тело, похоже, было помещено в могилу с минимальной почтительностью. Не смотря на то, что нижние конечности полностью вытянуты, и руки лежат в области таза, туловище изогнуто к северу, а голова неестественно подпирает северо-западный угол могилы (рис. 11 и рис. 12). Неправильная по форме могила значительно короче самого тела. В отличие от других могил, обнаруженных в хоре и пресвитерии в Траншее 3 (рис. 13), которые имели надлежащую длину и аккуратную прямоугольную форму с отвесными стенками, эта могила была неопрятной косоугольной формы с вогнутым основанием и скошенными стенками, так что размеры дна могилы оказались намного меньше ее размеров на уровне поверхности земли. Даже в относительно бедной приходской церкви св. Петра в северо-восточной части Лестера могилы внутри церкви имели аккуратную прямоугольную форму, выкапывались надлежащей длины, а усопших обеспечивали гробами (Gnanaratnam 2009: 105). Всего лишь минимальные дополнительные усилия, предпринятые могильщиками для того, чтобы привести края могилы в надлежащий вид, сделало бы длину этой могилы достаточной для размещения в ней тела традиционным способом. В том, что они этого не сделали, а вместо того поместили труп на одну сторону могилы, притиснув его туловище к северной стороне, можно предположить поспешность или отсутствие почтения к покойному.
     Значение хора в качестве места выбранного для погребения весьма неоднозначно. Это одно из наиболее важных помещений церкви (хотя и не столь высокое по статусу как пресвитерий), отведенное, как правило, под могилы влиятельных лиц и крайне значимое для монахов, посещающих Божественное служение. Хор монастырской церкви для мирян обычно оставался недоступным, тем самым препятствуя открытому почитанию могилы.

 

Рис.11 Могила кроля Ричарда III с человеческими останками на месте обнаружения. Вид на север.

     Монастыри все время «притягивали» к себе могилы зажиточных горожан, а также своих особых покровителей, в числе которых могли присутствовать как члены королевской семьи, так и дворянство. Ричард III – действительно единственный король, до сего времени остававшийся погребенным в монастыре; ибо хотя свергнутый и убитый Ричард II (ум.1400) первоначально и был похоронен в доминиканском монастыре в резиденции Плантагенетов в Кингс Лэнгли, в 1419 году Генрихом V его тело было перенесено в Вестминстер. Наверное, немаловажно, что для казненных людей, монастыри, где они пользовались почетом и уважением, зачастую служили местом последнего упокоения (O'Sullivan 2013a:11).
     Каких-либо остатков савана или гроба найдено не было. Обертывание тела в саван – распространенная практика в средневековом Лестере – часто стягивает конечности плотно вместе, и обычно считается, что скелеты, имеющие компактное продольное положение, были завернуты в саван. Деревянные гробы также редкостью не являлись. Их форма обычно определяется по гвоздям, остающимся в почве могилы там, где доски гроба были сбиты вместе. В данной могиле произвольное положение тела – ноги слегка врозь, плечи расправлены, руки согнуты – безусловно, указывает на отсутствие стягивающего савана, и, наверное, на отсутствие какого-либо погребального покрова вообще (Duday 2009: 45). Как часто бывает с большинством средневековых захоронений, никаких следов одежды, других вещей или личных украшений найдено не было (O'Sullivan 2013b), хотя археологические находки, начиная с середины тринадцатого века, показывают, что именитые люди, особенно священнослужители и члены королевской семьи, часто хоронились в своих «официальных» одеждах со статусными гербами (Gilchrist & Sloane 2005: 80-84).

 

Рис.12 Король Ричард III, косая проекция, вид на запад.

     В могиле под скелетом грудных позвонков был обнаружен гвоздь, вероятно, оставшийся с римских времен. Исходя из предварительного рентгеновского снимка с низкой разрешающей способностью, этот артефакт первоначально интерпретировался как наконечник стрелы, однако последующее фотографирование с более высоким разрешением опровергло это. Наряду с небольшим количеством керамики тринадцатого века, также в могильном грунте присутствовали и фрагменты римской керамики.
     Странное положение тела может быть объяснено механикой опускания трупа в могилу. С конца четырнадцатого века иллюстрации, как правило, изображают одного человека или группу лиц, находящихся в могиле и принимающих окутанное саваном тело или гроб (Gilchrist & Sloane 2005: 26 & 152). То, что тело расположено с одной стороны могилы, а не находится по середине, может указывать на то, что при погребении кто-то стоял в могиле, принимая его на руки.
     Заключительная схема опускания в могилу предполагает, что сначала в нее были опущены ноги Ричарда III, а затем уже туловище и голова. Это объясняло бы как аккуратное положение вытянутых ног, так и то, почему верхняя часть торса и голова частично опирались о стенку могилы. Это случилось из-за того, что дно могилы было слишком коротким. То, что не было приложено никаких усилий, что бы поправить положение трупа, еще раз указывает на поспешность. Даже сдвиг тела в центр могилы позволил бы торсу и голове распрямиться и уложить тело более бережно. Поспешность может частично объясняться тем, что в разгар лета травмированное тело Ричарда в течение нескольких дней было выставлено на всеобще обозрение и потому находилось в плачевном состоянии.
     Руки были скрещены в запястьях, скорее всего правая над левой, и располагались поверх правого бокового отдела таза. Это нетипично для погребений средневекового Лестера, хотя и распространено в других местах (Gilchrist & Sloane 2005: 152; Gnanaratnam 2009: 121; Х Higgins et al. 2009: 264). В разных средневековых местах погребения Лестера встречаются четыре отличных друг от друга положения рук: 1) вытянуты около или немного согнуты поверх таза; 2) заметно согнуты практически под прямым углом на животе; 3) сложены на груди под углом превышающем прямой, как при молитве; и 4) скрещены поверх таза (т.е. одна рука, физически пересекает другую, обычно в запястьях). Недавнее исследование 118 захоронений на кладбище церкви св. Михаила, небольшой приходской церкви в северо-восточном квартале Лестера, показывает, что почти все захороненные на нем принадлежат к первой категории, лишь очень немногие – ко второй и третьей категориям, и уж совсем мало – к четвертой (Higgins et al. 2009: 264). Из 864 захоронений, исследованных на кладбище церкви св. Петра, также расположенном в северо-восточном квартале Лестера, значительное большинство принадлежало в первой категории и лишь немногие – к остальным трем (Gnanaratnam 2009: 121). Поэтому, вполне возможно, что Ричард III был похоронен со связанными руками. Расположение рук на правой стороне таза кажется неловким и неестественным, возможно потому, что туловище было изогнуто влево, тем самым сместив их с центральной оси. Если дело обстояло именно так, то, скорее всего это могло произойти при первоначальном помещении тела в могилу, а не при последующем изменении его положения. Тем не менее, учитывая положение рук, поразительно, что, если они действительно не были связаны, правая рука не соскользнула с правого бока во время или после погребения.

 

Рис.13 Могилы на северной стороне хора в Траншее 3, вид на юг (вверху); и могила короля Ричарда после раскопок, вид на север (внизу).

     Что случилось с надгробием Ричарда III не известно. Срезанные пласты в нынешней нарушенной структуре почвы над могилой короля располагаются ниже уровня последнего пола, а каких-либо исторических записей о его дальнейшей судьбе не имеется. В других местах хора и пресвитерия существуют следы того, что надгробия и могильные плиты были сознательно удалены во время разборки церкви. Такова же была, вероятно, и судьба надгробия Ричарда.

Скелет короля Ричарда III

Найденный скелет находится в хорошем состоянии, за исключением ступней, отсутствующих в результате более позднего нарушения структуры грунта. Фрагменты ступней были зафиксированы в пределах 90 мм от нижних конечностей скелета. Свидетельств существенного посмертного смещения останков не обнаружено, а положение позвонков в земле четко отражает их прижизненное положение и не является результатом неловкой позы, приданной при захоронении.
     Анализ стабильных изотопов, выполненный во время радиоуглеродного исследования, показывает наличие у этого человека высокобелкового питания, включая существенное количество морепродуктов (равное приблизительно 25 процентам от общего рациона), что предполагает его высокое социальное положение. В настоящее время проводится более тщательный изотопный анализ. Следы радиоизотопа углерода C 14 определяют смоделированную календарную дату смерти в диапазоне от 1456 до 1530 года н. э. (с вероятностью 95,4%), что справедливо в отношении человека, умершего в 1485 году.
     Найденные останки принадлежат мужчине изящного телосложения, его приблизительный возраст 27-39 лет, что соответствует общепризнанному возрасту Ричарда в момент смерти – 32 годам. Он имел тяжелую форму подросткового идиопатического сколиоза. Заболевание, вероятно, было прогрессирующим и могло создавать дополнительную нагрузку на сердце и легкие, возможно вызывая одышку и боль, хотя не все больные сколиозом испытывают боль от их состояния. Неподверженный влиянию сколиоза, его рост составил бы приблизительно 5 футов 8 дюймов (1,73 м), что выше среднего роста средневекового человека, хотя его кажущийся рост с возрастом мог уменьшиться, а недуг приподнять правое плечо над левым. Это соответствует некоторым современным тому времени описаниям внешнего вида Ричарда III (Rous 1745 [1486]: 216).
     На останках были обнаружены десять присмертных ран – восемь на черепе и две на посткраниальном скелете. Два обширных ранения в нижней задней части черепа, соответствующие удару алебарды и меча, весьма вероятно, оказались смертельными. Третье, поменьше, проникающее ранение в верхнюю часть черепа более загадочно, но, возможно, было вызвано сильным ударом в темя колющим оружием, подобным кинжалу. Другие раны были менее глубокими, и ни одно из имеющихся повреждений черепа не могло быть причинено человеку, находящемуся в шлеме того типа, который носили в конце пятнадцатого века. Две раны, порез на правом ребре и резаная рана правого таза, характерная для колющего удара, прошедшего сквозь правую ягодицу, также едва ли могли быть нанесены тому, кто носил доспехи. Они, наряду с двумя лицевыми ранениями, могут являться «уничижительными ранами», нанесенными после смерти. Схожие раны на скелетах жертв более раннего сражения в войне Роз при Таутоне (Fiorato et al. 2007; Foarde & Morris 2012: 87-88) сопоставимы с ранами на костях Ричарда III, однако и здесь, как представляется, имеются некоторые любопытные характерные различия, которые Джо Эпплби со своими коллегами рассмотрит в предстоящей публикации по остеоархеологии.
     Также была подтверждена генеалогическая связь между Ричардом III и двумя его ныне здравствующими потомками. Первичный анализ митохондриальной ДНК показал сходство между последовательностями в контрольном участке мтДНК скелета и двух прямых потомков по женской линии сестры Ричарда III Анны Йоркской. Также у всех троих – тот тип мтДНК, который относительно редок у населения Европы, в связи с чем, весьма маловероятно, что совпадение случайно. Дополнительное генетическое исследование эти выводы не изменит, и при завершении анализа Т. Кингом будут опубликованы его окончательные результаты.

Заключение

На данном этапе была изучена существенная часть плана территории Грей Фрайерс, что позволяет с полной уверенностью заявить об идентификации восточного ряда монастырских строений, здания капитула, а также восточной части церкви, включая переход из хора в пресвитерий. Это означает, что наскоро вырытая могила в Траншее 1, несомненно, является тем местом, которое литературными памятниками XV-XVI вв. обозначено как могила короля Ричарда III. Датирование по радиоактивному углероду, мужской скелет с тяжелой формой сколиоза, травмы, соответствующие боевым ранениям, а также характерные присмертные «уничижительные раны» в сочетании с митохондриальной ДНК, совпадающей с ДНК двух независимых, хорошо прослеживаемых потомков по женской линии, – все это ясно указывает, что этот человек – король Ричард III. Действительно, трудно приписать сочетание всех этих свидетельств кому-нибудь еще.
     Этот результат является самым важным для партнеров-неспециалистов, а также для миллионов людей во всем мире, и полностью разрешает их ключевые вопросы. Однако захоронение короля Ричарда III – всего лишь один эпизод из жизни научного учреждения, служившего Лестеру в течение 300 лет. Осталось большое количество неотложных археологических вопросов, все еще требующих решения, и поднято множество новых. В следующем сезоне раскопок 2013 года будут предприняты попытки выяснить новые свидетельства датировки, характерные особенности строительства, а так же размеры церкви и других построек. Последовательность полов, настеленных в восточной части церкви, указывает на потенциально непростую биографию этого здания, разъяснить которую сможет лишь дальнейшее исследование. В какой мере монастырь был перестроен, то ли по функциональным, то ли по социальным причинам, остается неизвестным: был ли он одним из самых первых кирпичных зданий в Лестере, и являлась ли церковь наиболее тщательно спроектированным строением на этой территории? Дальнейшее исследование деятельности монастыря Грей Фрайерс, если, конечно, будут найдены остатки других построек, должно помочь полнее изучить роль монахов в жизни средневекового города. Кроме того, исследование отложений периода Упразднения монастырей, там, где они сохранились, могло бы предоставить полезную информацию о физических и социальных процессах роспуска и разрушения монашеских учреждений при Генрихе VIII.
     Из вышеизложенного ясно, что вопросы научных исследований до какой-то степени совпадают с вопросами партнеров-неспециалистов и более широкой общественности, хотя и не вполне идентичны. Однако это не означает, что археологи должны отклонять вопросы более широкой аудитории как не заслуживающие внимания. Было продемонстрировано, что такой проект как Грей Фрайерс, где академики, местные власти и энтузиасты-любители объединив усилия, работали сообща, может давать ответы и приносить пользу всем сторонам без исключения.

Ссылки

AUSTRUMS, R. 2011. Geophysical survey report: Greyfriars church, Leicester (Report J2934). Report prepared for Stratascan, Upton-upon-Severn.

BALDWIN, D. 1986. King Richard’s grave in Leicester. Transactions of the Leicestershire Archaeological and Historical Society 60: 21–24.

BILLSON, C.J. 1920. Medieval Leicester. Leicester: Edgar Backus.

BL HARLEY MS 542. Richard ye third his deathe by ye Lord Stanley: ff. 31–34. Unpublished manuscript in the British Library, London.

BUCKLEY, R., J. STORY & J. BOURNE. 2006. Leicester Abbey: medieval history, archaeology and manuscript studies. Leicester: Leicestershire Archaeological and Historical Society.

Calendar of the Close Rolls 1254–56. 1931. Calendar of the Close Rolls preserved in the Public Record Office: Henry III vol. IX A.D. 1254–1256. London: Her Majesty’s Stationery Office.

CONNOR, A. & R. BUCKLEY. 1999. Roman and medieval occupation in Causeway Lane, Leicester (Leicester Archaeology Monographs 5). Leicester: University of Leicester.

COURTNEY, P. 1998. Saxon and medieval Leicester: the making of a medieval landscape. Transactions of the Leicestershire Archaeological and Historical Society 72: 110–45.

DUDAY, H. 2009. The archaeology of the dead: lectures in archaeothanatology. Oxford: Oxbow.

DYER, A. 2000. Appendix: ranking lists of English medieval towns, in D. Palliser (ed.) The Cambridge urban history of Britain, Volume 1: 600–1540: 747–70. Cambridge: Cambridge University Press.

FIORATO, V., A. BOYLSTON&C. KN¨USEL (ed.). 2007. Blood red roses: the archaeology of a mass grave from the Battle of Towton AD 1461. Oxford: Oxbow.

FOARDE, G. & R.MORRIS. 2012. The archaeology of English battlefields: conflict in the pre-industrial landscape (CBA Research Report 168). York: Council for British Archaeology.

GILCHRIST, R. & B. SLOANE. 2005. Requiem: the medieval monastic cemetery in Britain. London: Museum of London Archaeology Service.

GLASSCOCK, R. 1975. The lay subsidy of 1334 (Records of Social and Economic History, new series II). London: The British Academy & Oxford University Press.

GNANARATNAM, A. 2009. The excavation of St Peter’s Church and graveyard, Vaughan Way, Leicester 2004–2006, Volume 1: stratigraphic sequence (Report 2009-156). Report prepared for ULAS, Leicester.

GREENE, J.P. 1992. Medieval monasteries. Leicester: Leicester University Press.

HALLE, E. 1970 [1550]. The union of the two noble families of Lancaster and York. Menston: Scolar.

HIGGINS, T.,M.MORRIS & D. STONE. 2009. Life and death in Leicester’s north-east quarter: excavation of a Roman town house and medieval parish church at Vine Street, Leicester 2004–2006. Volumes 1 & 2 (Report 2009-134). Report prepared for ULAS, Leicester.

HUNT, L. 2011. An archaeological desk-based assessment for land at Greyfriars, St Martin’s, Leicester (NGR: SK 585 043) (Report 2011-038). Report prepared for ULAS, Leicester.

JAMES, T. 1997. Excavations at Carmarthen Greyfriars, 1983–1990. Medieval Archaeology 41: 100–94.

LITTLE, A.G. 1951. Fratris Thomae vulgo dicti de Eccleston: tractatus de adventu Fratrum Minorum in Angliam. Manchester: Manchester University Press.

LUCAS, J.N. 1980–81. The debris of history: an archaeological survey of Leicester. Transactions of the Leicestershire Archaeological and Historical Society 55: 1–9.

MARTIN, A. 1937. Franciscan architecture in England (British Society for Franciscan Studies 18). Manchester: The University Press.

MARX, W. (ed.). 2003. An English chronicle 1377–1461. Woodbridge: Boydell.

MELLOR, J. & T. PEARCE. 1981. The Austin friars, Leicester (CBA Research Report 35). London: Council for British Archaeology.

MORRIS, M. 2013. The Greyfriars Project: the archaeological search for the last known resting place of King Richard III, Grey Friars, Leicester (Report 2013-013). Report prepared for ULAS, Leicester.

NICHOLS, J. 1815. The history and antiquities of the county of Leicester: Volume I, part II. London: Nichols, Son & Bentley.

O’SULLIVAN, D. 2013a. In the company of the preachers: the archaeology of medieval friaries in England and Wales (Leicester Archaeology Monograph 23). Leicester: University of Leicester.

O’SULLIVAN, D. 2013b. Burial of the Christian dead in the later Middle Ages, in S. Tarlow & L. Nilsson Stutz (ed.) The Oxford handbook of the archaeology of death and burial. Oxford: Oxford University Press.

ROUS, J. 1745 [1486]. Joannis Rossi antiquiarii Warwicensis Historia Regum Angliae. Oxford: Theatro Sheldoniano, impensis J. Fletcher & J. Pote.

SPEED, J. 1611. The history of Great Britaine under the conquests of ye Romans, Saxons, Danes and Normans. London: William Hall & William Beale.

VERGIL, P. 1972 [1555]. Historia Anglica. Menston: Scolar.

 

Кишечные паразиты короля Ричарда III

Седьмого сентября 2013 в журнале The Lancet коллективом авторов в составе д-ра Пирса Ди Митчелла (Dr Piers D Mitchell), Хуя-Юаня Йе (Hui-Yuan Yeh), Джо Эпплби (Jo Appleby) и Ричарда Бакли (Richard Buckley) была опубликована статья, озаглавленная The intestinal parasites of King Richard III. В ней рассказывается о том, что в сентябре 2012 при раскопках останков Ричарда III с целью их последующих исследований был произведен отбор пробы почвы в районе крестцового отдела таза обнаруженных останков, а также контрольные пробы почвы в районе черепа и за пределами могилы (Фото). "Анализ состоял из дезагрегации пробы тринатрийфосфатом, просеиванием ее через микро-сита с диаметрами ячеек 300, 160 и 20 мкм и последующей оптической микроскопии. Результаты показали присутствие многочисленных яиц круглого глиста (Ascaris lumbricoides) в пробе, отобранной в области крестца, где при жизни бы располагался кишечник (см. фото). Яйца были декортицированы, размеры их колебались от 55,1 – 69,8 мкм в длину и до 40,9 – 48,2 мкм в ширину. Контрольная проба, отобранная в области черепа, дала отрицательный результат на яйца паразитов, в то время как контрольная проба, отобранная за пределами могильной траншеи, показала лишь легкое экологическое заражение почвы их яйцами.

 

(A) Скелет Ричарда III во время раскопок с отмеченными участками отбора проб. S=проба, отобранная в области крестца. C1=контрольная проба, отобранная в области черепа. C2=контрольная проба, отобранная за пределами могилы. (B) Декортицированное яйцо круглого глиста (Ascaris lumbricoides) из пробы, отобранной в области крестца Ричарда III. Размеры 64,1×45,6 мкм.

     Эти результаты показывают, что Ричард был инфицирован круглыми глистами. Круглый глист распространяется посредством фекального загрязнения пищи, грязных рук или использования фекалий в качестве удобрения при посеве. Другие виды кишечного паразита в пробах не обнаружены. Прошлые исследования человеческих кишечных паразитов в Британии выявили несколько разновидностей существовавших в преддверии средневековой эпохи, включавших круглого глиста (Ascaris lumbricoides), власоглава (Trichuris trichiura), бычьего/свиного солитера (Taenia saginata/solium), широкого лентеца (Diphyllobothrium latum) и печеночную двуустку (Fasciola hepatica). Как и следовало ожидать, дворяне в рассматриваемую эпоху регулярно употребляли в пищу мясо, в частности говядину, свинину и рыбу, однако никаких данных касающихся яиц бычьего, свиного или рыбного солитера не обнаружено. Добытые сведения позволяют предположить, что пищу для Ричарда готовили весьма тщательно, что предотвращало передачу этих паразитов".

 

Сколиоз Ричарда III, последнего короля Англии из династии Плантагенетов: диагноз и клиническая значимость.

Jo Appleby , Piers D Mitchell , Claire Robinson, Alison Brough , Guy Rutty , Russell A Harris , David Thompson , Bruno Morgan 

(По материалам журнала The Lancet, 31 May 2014. The scoliosis of Richard III, last Plantagenet King of England: diagnosis and clinical significance)


Как известно, Шекспир в своей одноименной пьесе 1593 года изобразил Ричарда III “горбатым”. Существовало значительное расхождение во мнениях, был ли этот “горбун” реальностью или являлся посмертным вымыслом в угоду политическим соображениям своих врагов. Так или иначе, хронист Джон Роус писал приблизительно в 1490 году, что Ричард “был малорослым, с куцым лицом и косыми плечами, правым повыше, а левым пониже”. Это описание сочетается с присутствием правостороннего сколиоза.
     Были проведены макроскопические исследования скелета на наличие искривления позвоночника и связанных с ним нарушений. С помощью трехмерной КТ реконструкции для каждой кости были созданы точные полимерные реплики и собрана модель позвоночника для воссоздания его прижизненной структуры (фото 2, видео).
     Вершина искривления правосторонней грудной дуги, зафиксированная при раскопках, располагалась в районе позвонков T8 – T9. Угол по Коббу, определенный с помощью фотографий, сделанных с высоты раскопа, составил 75° между верхним краем T6 и нижним краем T11. Поскольку угол искривления измерялся в положении лежа на спине, тогда как клинические величины углов определяются в положении стоя, было принято, что величина угла по Коббу при жизни находилась в диапазоне 70 – 90°. Дуга хорошо сбалансирована шейными и поясничными отделами позвоночника, довольно хорошо выровненными (тип 3 по Кингу и Мо). Аномалии развития отдельных позвонков (например, заклинивание замыкательных пластинок позвонков, боковое искривление остистых отростков, асимметрия дугоотросчатых суставов) ограничены областью груди. Большое затылочное отверстие имеет нормальные размеры и форму. Объемная реконструкция хорошо согласуется с двумерными изображениями, зафиксированными при раскопках, и демонстрирует спиральную природу сколиоза (см. видео).
     Определение причины возникновения сколиоза у Ричарда позволяет оценить возраст, в котором он развился, а также влияние, какое мог на него оказывать. Поскольку позвоночные связки после смерти разлагаются одними из последних, а в рассматриваемом случае они частично окостенели, то положение окруженных почвой позвонков с момента погребения должно было сопровождаться исключительно минимальным сдвигом. Этот малый сдвиг подтверждается сходством с реконструированной моделью, в которой при определении позиции суставов руководствовались морфологическими особенностями их строения. Отсутствие структурных позвоночных аномалий, таких как полупозвонки и односторонние блоки, делает врожденный сколиоз маловероятным. Нервно-мышечные причины, такие как церебральный паралич, маловероятны вследствие нормальной структуры, мест прикрепления мышц и толщины кортикального слоя костей голеней и бедер, соответствующих походке с нормальной нагрузкой на ногу. Скелетные изменения, связанные с синдромами, такими как синдром Марфана (например, высокое куполообразное небо и удлиненная структура тела), обнаружены не были, а нормально сформированное большое затылочное отверстие делает маловероятным наличие порока развития Киари. Слабовыраженный характер изменений в скелете позвоночника предполагает их начало в период нескольких последних лет роста организма, что согласуется с развитием подросткового идиопатического сколиоза, начавшегося, вероятно, после десятилетнего возраста.
     Физическое уродство Ричарда, вызванное сколиозом, было, вероятно, небольшим, так как дуга искривления была хорошо сбалансирована. Его туловище могло казаться коротким по отношению к длине конечностей, а правое плечо немного выше левого. Однако хороший портной и изготовленные на заказ доспехи, скорее всего, свели бы к минимуму зрительное впечатление от этого дефекта. Величина дуги искривления в интервале 70 – 90° не вызвала бы уменьшения выносливости к физической нагрузке от пониженного объема легких. Также не было определено каких-либо признаков того, что Ричард мог ходить с заметным прихрамыванием, поскольку кости ног оказались симметричны и хорошо сформированы.

 

Фото 1: Фотография с места раскопок, демонстрирующая правосторонний грудной сколиоз. Стрелкой указана вершина дуги искривления.
Фото 2: КТ-реконструкция снимков позвоночника с помощью 64-разрядного ПО OsiriX v4.0 (Pixmeo, Швейцария). Сканирование осуществлялось до структурной реконструкции.
Фото 3: Позвонки. Найденные при раскопках позвонки с асимметричными остистыми отростками (SP) и поверхностями (F), показывающими, что сколиоз развился до завершения роста скелета: слева – верхняя проекция, справа – нижняя проекция.

Детальная методология


Скелет подвергся компьютерной томографии с помощью сканера Toshiba Aquilion с 64×0,5 мм детектором. Позвоночник располагался на специально разработанной полистирольной форме в условном анатомическом положении. С целью достижения высокого разрешения 'объемных' наборов данных сканирование выполнялось с 0,5 мм изотропным разрешением при 100 kVp, 40 мА и матрице 512×512. Наборы объемных данных реконструировались как при помощи алгоритма высокого пространственного разрешения (кость), так и с помощью контрастного (мягкая ткань) алгоритма. Затем полученные изображения исследовались с помощью 64-разрядного программного обеспечения OsiriX v4.0 (Pixmeo, Швейцария), и для каждого позвонка создавались объемные наборы данных в формате Dicom. После проведения пороговой обработки и преобразования данных в университете Лафборо методом лазерной спекающей трехмерной печати были изготовлены объемные полимерные реплики каждого позвонка. Затем без учета фотографий, сделанных при раскопках, из реплик позвонков была воссоздана модель позвоночника. Для этого был использован гибкий стальной трос, который продели в канал, просверленный в центре позвоночных костей. Это позволило без сдвига позвонков совершать вращательные и наклонные движения. Тела позвонков были разделены войлочными прокладками толщиной 0 – 22 мм, уменьшение толщины которых приходилось на верхние позвонки или на позвонки, находящиеся в непосредственной близости от позвонков с явной дегенеративной трансформацией. Затем дугоотростчатые суставы через небольшие отверстия, просверленные в центре верхних и нижних суставных отростков, были связаны рыболовной нитью. Там, где поверхности казались нормальными, эти связи допускали некоторый люфт, однако там, где у многих дугоотростчатых суставов вследствие дегенеративной трансформации наблюдалось отчетливое прилегание суставных отростков, реплики позвонков оставались неподвижными. Вследствие этой дегенеративной трансформации в дугоотростчатых суставах значительное количество реплик позвонков при соединении приняли определенное направление, вынужденно образовав дугу в области груди.

Дополнительный материал


В этом демонстрационном видео Пирс Митчелл рассказывает о сколиозе Ричарда III. - По материалам журнала The Lancet

 
 
 

Травмы, полученные в момент гибели королем Ричардом III: исследование скелета.

Джо Эпплби, Гай Эн Рутти, Сара Ви Хейнсворт, Роберт Cи Вуснам-Сэвадж, Бруно Морган, Элисон Бро, Ричард У. Эрп, Клэр Робинсон, Тьюри И Кинг, Мэтью Моррис, Ричард Бакли

(The Lancet, Early Online Publication, 17 September 2014. Perimortem trauma in King Richard III: a skeletal analysis)

Введение

Четвертого сентября 2012 года при выемке грунта на прежнем месторасположении церкви Грейфрайарз в Лестере, Великобритания, был найден скелет. Исследование костных останков, приведенное в этой статье, и неопубликованные результаты анализа ДНК вкупе с археологическими находками с места захоронения (1) указали, что этот скелет представляет собой бренные останки убитого 22 августа 1485 года в битве при Босворте короля Англии Ричарда III, бывшего последним английским монархом, павшим на бранном поле. Для реконструкции последних мгновений жизни Ричарда был проведен тщательный анализ травм на его скелете.

Порядок исследования


Возраст устанавливали по ушковидной поверхности подвздошной кости (2), лобковой кости (3) и полному окостенению в медиальном конце ключицы. Производилась оценка половых диморфных особенностей лобковой кости и черепа (4), а также наличие Y хромосомы (неопубликованные данные). Сначала Джо Эпплби и Гай Эн Рутти исследовали по отдельности все кости на предмет выявления присмертных травм. Не смотря на то, что имелось определенное представление о предполагаемой личности человека и о том, что погиб он, по всей вероятности, в сражении, до начала исследования скелета никто не был знаком с конкретными историческими записями о смерти Ричарда. Кости исследовались как при нормальной освещенности, так и при мультиспектральном освещении (Crime-lite ML2, Foster and Freeman, Evesham, UK).
     Возраст и пол определяли с помощью непосредственного исследования скелета и КТ снимков. Скелет подвергался детальному патологоанатомическому КТ сканированию. Во время первой сессии сканирования кости были расположены в анатомической позиции. Все кости были исследованы с помощью 64-слойного сканера Aquilion (Toshiba, Zoetermeer, Netherlands; 100 и 135 kVp; 60 mA; толщина среза 0,5 mm; матрица 512 × 512), восстанавливающего до 0,5 мм или 1 мм. После анализа этого сканирования кости скелета были просканированы на специально разработанной полистироловой форме, удерживающей кости в позиции наиболее близкой к анатомической. По отдельности были просканированы конечности, таз, позвоночник и голова (100 kVp; 40 мА; reconstructed to 0.5 mm). Для костей с идентифицированными ранениями было проведено микро-КТ исследование высокого разрешения с помощью сканера Metrology XTH 225 (Nikon Metrology, Tring, UK) и детектора PaxScan (Paxscan, Salt Lake City, UT, USA) (5). Данные рентгенограммы были восстановлены с помощью программного обеспечения Nikon Metrology, а весь рендеринг и последующий анализ выполнен на приложении VGStudio MAX (версия 2.1). Напряжение рентгеновской трубки было установлено на уровне 120 кВ с силой тока 235 мкА. Использовался медный фильтр толщиной 0,5 мм.
     Травма считалась присмертной, если никаких признаков исцеления раны не фиксировалось, а особенности повреждений были типичны для здоровой кости (6, 7). Для достоверного определения механизма травмы руководствовались рекомендациями Стамбульского Протокола (8). Для облегчения идентификации оружия, виновного в нанесении травмы, использовались предыдущие данные, полученные при изучении костных останков, сохранившихся после битвы при Таутоне (1461 год) (9). Также полученные результаты сравнивались с имеющимися данными по другим средневековым сражениям (10, 11). При установлении различий между ранами, нанесенными мечем и кинжалом, придерживались критериев Льюиса (12).
     От имеющихся на кромке оружия зазубрин, возникших либо при производстве клинка, либо от повреждений при его использовании, остаются характерные следы – бороздки. Таким образом, эти бороздки уникальны для того предмета, который их создал. Следы, оставляемые такими предметами на кости представляют определенную сложность при анализе, однако в некоторых случаях, придерживаясь метода, используемого Сэвиллом и его коллегами (13), вполне возможно определить соответствующее им оружие. В данном случае доступ к вероятностно примененному оружию уже не возможен, и потому мы пользовались микрофотоснимками бороздок. Расчетный раневой канал был произведен с помощью пакета программ обработки КТ изображений Osirex, в частности приложением “Bullit”.

Результаты исследования


Скелет принадлежал взрослому человеку, имевшему изящное телосложение и тяжелую степень сколиоза грудного отдела позвоночника (14). Стандартные антропологические методы оценки возраста, основанные на сухом костном анализе, выявили возрастной диапазон между 20-ю и 30-ю годами. Использовавшиеся стандартные патологоанатомические методы КТ для оценки морфологии обломка ребра, ушковидных поверхностей, поверхности лобкового сочленения и швов черепа показали более узкую многофакторную оценку возрастного диапазона в пределах 30 – 34 лет. Эти выводы соответствуют тому, что известно о возрасте Ричарда в момент смерти (ему было 32 года), телосложении (стройный) (16) и внешнем виде (приподнятое правое плечо) (17). Было идентифицировано 11 присмертных ранений, девять из которых пришлись на череп и два на нижнюю часть скелета, а также установлено одно дополнительное возможное присмертное повреждение скуловой кости, которое, скорее всего, связано с тафономическими процессами. Перелом нижней челюсти представляет собой посмертное тафономическое повреждение. Определить конкретную последовательность нанесения ран невозможно, поскольку ни одна рана не перекрывается, хотя некоторые выводы по этому поводу сделать можно. Излеченных ранений не выявлено.
     На правой стороне челюсти, чуть-чуть ниже подбородочного отверстия, присутствовала десятимиллиметровая наклонно ориентированная линейная резаная рана (Рис. 1). Нижняя наружная часть этой раны имела треугольную форму. В поперечном сечении порез был гладкий, узкой V-образной формы, что четко указывает на характерные особенности следов, произведенных ножами и кинжалами (следы, оставленные мечами, как правило, имеют негладкое поперечное сечение с одной шероховатой стенкой [12]). Каких-либо признаков множественных конхоидальных осколков или отслаивания, которые можно было бы ожидать от раны, нанесенной мечем, не зафиксировано (12). Кроме того, экспериментальный анализ следов, оставляемых мечами, показывает, что их длина, как правило, больше 20 мм, тогда как у следов, нанесенных ножами и кинжалами, обычно короче (12). Сохранившиеся образцы позднесредневековых кинжалов и ножей показывают, что и у тех и у других клинки могли быть узкими и прекрасно заточенными, а это означает, что установление различий между очертаниями следов пореза, оставленных таким оружием, невозможно. Сопутствующего перелома и каких-либо признаков излечения определено не было. Будь эта рана нанесена при жизни, она не была бы смертельной.

 

Рис. 1 Микро-КТ снимок нижней челюсти
a=след пореза около подбородочного отверстия. b=след от режущего предмета на восходящей ветви. c=иррегулярная трещина нижней челюсти. d=поперечное сечение пореза.

     На передней стороне ветви нижней челюсти (Рис. 1) был обнаружен след от режущего предмета (5 мм × 4 мм). Похоже, что это рана, нанесенная острым оружием. След состоит из многочисленных бороздок, но столь нечетких, что никакая дальнейшая идентификация способа ранения не представляется возможной, хотя насколько можно судить, рана смертельной не являлась. Исследование данного повреждения с помощью растрового электронного микроскопа было невозможно из-за габаритов нижней челюсти. При анализе следов, оставленных оружием, иногда используются точные модели, когда для получения обращенного или негативного объемного изображения применяется копирующий слепок или форма (например, из зуботехнического воска). Затем полученное изображение может быть проанализировано с помощью растрового электронного микроскопа на предмет изучения мелких деталей. Однако если технические приемы копирования могли привести к какому-либо повреждению 500-летнего скелета, подобные модели не изготовлялись.
     Была идентифицирована иррегулярная трещина, простирающаяся от клыка или скорее первого премоляра в срединно-нижнем направлении к подбородочному бугорку (Рис. 1). Изнутри трещина простиралась назад по направлению к нижнечелюстному углу. Границы неправильной формы предполагают, что перелом произошел после смерти в результате тафономических факторов, возможно под воздействием подземного давления.
     На правой верхней челюсти в кости было отмечено 10-миллиметровое отверстие (Рис. 2), признанное присмертным ранением. Четырнадцатимиллиметровая линия перелома на задней стороны верхней челюсти примыкает к поврежденной области, которая была оценена как выходное отверстие раневого канала (15 мм × 15 мм). Входное и выходное отверстия раневого канала визуально можно расположить на одной прямой, что наводит на мысль о сквозном ранении правой верхней челюсти, которая означает проникающую рану правой щеки и четко указывает на кинжал с жестким клинком квадратного сечения. Поскольку нет никаких признаков проникающего ранения черепа, это проникающее ранение правой щеки, будь оно причинено при жизни, вряд ли было смертельным.

 

Рис. 2 Лицевой скелет.
Цифровая фотография; стрелка указывает на проникающее ранение верхней челюсти.

     Правый скуловерхнечелюстной шов разошелся. Такое расхождение может последовать либо в результате посмертного изменения, либо вследствие прямой лицевой травмы (например, воздействие оружия на верхнюю челюсть или удар по затылку, вызвавший деформацию лицевой кости). В данном случае лобно-скуловой и височно-скуловой швы также разошлись, отчего в результате давления вышезалегающего на протяжении 527 лет грунта скуловая кость, по всей вероятности, высвободилась. Если это расхождение действительно свидетельствует о ранении, оно будет указывать на правостороннюю травму.
     На задней стороне левой теменной кости в 50 мм левее сагиттального шва, в 60 мм от соединения сагиттального и ламбдовидного швов и в 12 мм выше левого наружного слухового прохода было идентифицировано поверхностное ранение (30 мм × 25 мм; Рис. 3a), вызванное остро режущим оружием, которое удалило наружную пластинку кости и врезалось в диплоэ (губчатое вещество костей свода черепа). На ране, имеющей слабо выскобленную поверхность, присутствуют явные борозды оружейного следа. Спереди от нее располагалась вторая рана поменьше, но без оговоренной области потери костной массы наружной пластинки (около 10 мм × 10 мм), и также с бороздами на следе, оставленном острым предметом (Рис. 3b).

 

Рис. 3 Травмы черепа.
Комбинированное изображение, включающее важнейшие фотоснимки и вкладыш микро-КТ (d). Масштаб везде дан в мм. Стрелками указывается направление бороздок, произведенных оружием, демонстрируя возможное направление нанесенного удара. Левая вставка показывает поперечное сечение раны d. Правые вставки показывают соответствующие бороздки на ранах a и c. a=поверхностная рубленая рана со следами, оставленными острым предметом. b=незначительная дополнительная рубленая рана со следами, оставленными острым предметом. c=поверхностная рубленая рана со следами, нанесенными острым предметом. d=вдавленный перелом черепа.

     На задней поверхности правой теменной кости в 40 мм правее сагиттального шва, в 60 мм от соединения сагиттального и ламбдовидного швов и на 135 мм выше правого наружного слухового прохода было идентифицировано наклонно ориентированное поверхностное ранение (25 мм × 10 мм), вызванное остролезвенным оружием, с бороздами на следе, оставленном этим оружием под углом приблизительно 120° к сагиттальной плоскости (Рис. 3c).
     Снимки, полученные путем макросъемки, показали, что бороздки на обеих поверхностных ранах (Рис. 3a, 3c) имеют схожие характерные черты, поскольку как глубокие, так и мелкие их рубцы имеют одинаковое расстояние между бороздками. Чтобы оценить, могло ли одно и то же оружие, быть причиной обоих ранений, бороздки подвергались тщательному сличению. На малых интервалах (1 – 2 см) образцы бороздок схожи по однотипному междурядью и характерным особенностям рубцов, однако соответствие в отношении больших расстояний (>2 см) обнаружить не удалось. Таким образом, не смотря на то, что схожие характерные черты бороздок указывают на применение, по всей вероятности, одного и того же клинка, полной уверенности в этом быть не может.
     Три поверхностных ранения (Рис. 3) представляют собой рубленые раны, нанесенные рубящим орудием. При жизни они вызвали бы травмы покровных тканей черепа, при которых оружие рассекало поверхность скальпа и срезало надкостницу. Такие раны могут вызвать существенную кровопотерю. Хотя они и не приводили к немедленной смерти, однако могли стать ее причиной, если оставались без ухода в течение продолжительного времени. Эти травмы вряд ли являлись результатом попытки скальпирования, так как, несмотря на существование некоторых упоминаний о снятии скальпа в эпоху средневековья, подобная практика не была распространена на поле битвы. Скальпирование связано с добычей трофея, и, как правило, затрагивает только мягкие ткани, не оставляя следов на кости. Кроме того, следы среза остаются обычно на лицевой стороне или вокруг черепа (18, 19).
     Примерно над сагиттальным швом в 65 мм позади темени была идентифицирована вдавленная рана (9 мм × 10 мм) в форме замочной скважины (Рис. 3d). Задняя часть раны – прямоугольная по контуру, у передней же видны скосы на наружной пластинке кости. Она была наклонно ориентирована под углом приблизительно 60 – 210° к сагиттальной плоскости. Эта рана была сопряжена с внутренним повреждением внутренней пластинки свода черепа: два костных лоскута были вдавлены внутрь в область мягких мозговых оболочек и мозга. В судебной медицине раны в форме замочной скважины традиционно связаны со скользящим типом баллистического воздействия (20); однако данное повреждение внутренней пластинки предполагает, что рана была вызвана ударом оружия именно под прямым углом к прямоугольной части «замочной скважины». Таким образом, повреждение, похоже, было вызвано наклонным ударом, нанесенным сверху. При жизни эта рана вызвала бы определенную степень наружного кровотечения, а так же внутреннее кровоизлияние в экстрадуральное пространство с возможным локальным проникновением в мягкие мозговые оболочки. В области костных лоскутов могла также произойти локальная травма головного мозга, но сама по себе эта рана немедленную смерть не предвещала. По крайней мере, одна иллюстрация из рукописи конца XV века изображает этот тип ранения, когда распростертой жертве наносили удар кинжалом из положения стоя (21).
     Очертание этой раны указывает на жесткий клинок квадратного сечения, которым часто снабжали так называемые рондели. С другим средневековым оружием рана не совместима. Боевой молот оставил бы более крупную рану, возможно с переломами (9), а булава бы, по всей вероятности, – следы от шипов, которыми снабжали набалдашник этого оружия. Повреждение, произведенное торцевым наконечником алебарды или секиры, вероятно, наносилось бы с большей силой и вызвало бы полное расхождение лоскутов внутренней пластинки кости и, скорее всего, возможное множественное трещинообразование. Это повреждение могло быть нанесено тем же самым оружием, или аналогичным тому, что послужило причиной раны на правой верхней челюсти. Размеры раны и отсутствие каких-либо радиальных переломов, по всей видимости, также исключают и поражение стрелой.
     С нижней стороны черепа на правой стороне затылочной кости было отмечено отверстие в кости (65 мм × 50 мм; Рис. 4). Острые гладкие края раны диагностируют травму от воздействия острого предмета. К сожалению, из-за того, что большая часть поверхности раны приходится на губчатую кость, следы орудия определить не удалось. При жизни эта область прилегала бы к субтенториальным структурам правого мозжечка. Эта рана образовалась при воздействии крупного рубящего предмета, возможно, меча или древкового оружия, такого как алебарда или секира.

 

Рис. 4 Череп, вид снизу.
Цифровая фотография с микро-КТ вставкой проникающей раны, в сочетании с раной внутренней пластинки черепной кости (стрелка). Масштаб в мм. a=обширная травма от воздействия острого предмета с костным отломком, установленным на прежнее место при томографии. b=проникающая рана.

     Проникающая рана (32 мм × 17 мм) была расположена рядом с большим затылочным отверстием на нижней поверхности левой стороны затылка (Рис. 4). Был отмечен 25-миллиметровый радиальный линейный перелом, отходящий в срединно-нижнем направлении от этой раны. Этот перелом очень похож на более обширное повреждение, расположенное на правой затылочной кости, хотя и не соответствует ему (Рис. 4). Линейный 10-миллиметровый перелом был также определен на левом затылочном мыщелке. Если проникающую рану совместить по оси с лоскутным повреждением, имеющимся на внутренней пластинке черепа напротив точки проникновения, то можно предположить, что наконечник острого оружия проник сквозь кость и мозг и достиг внутренней поверхности черепа напротив входного отверстия на расстоянии 105 мм. Рану на левой стороне затылка также можно совместить со следом пореза на левой задней арке атланта (первого шейного позвонка). Эта рана потенциально могла быть вызвана либо клинком меча, либо торцевым наконечником секиры или алебарды.
     Причиненные при жизни, обе раны на нижней стороне черепа могли привести к cубарахноидальному кровоизлиянию (внезапному кровотечению в пространство между головным мозгом и паутинной оболочкой, так называемое субарахноидальное пространство), повреждению мозга или воздушной эмболии (закупорке сосуда пузырьком воздуха). Любой из этих механизмов потенциально мог бы привести к смерти в течение кратчайшего времени. Раны явно указывают на то, что тело находилось в положении лежа или на коленях со склоненной вниз головой. Если бы голова пребывала в нейтральном положении, трудно было бы понять, как наносились эти повреждения, поскольку никаких других травм скелета не обнаружено; чтобы обнажить эту часть головы и шейный отдел позвоночника, голова должна быть наклонена вперед и согнута в шее.
     На правом десятом ребре обнаружен след от внешнего воздействия острым предметом, сопровождавшегося отслаиванием надкостницы, но без какого-либо проникновения или перелома на расстоянии 70 мм от головки ребра (Рис. 5). V-образное сечение раны указывает скорее на остролезвенный кинжал, чем на меч. Травма могла быть вызвана ударом, нанесенным сзади и чуть справа. Полость грудной клетки, вернее содержимое грудной полости пробито не было, и будь эта рана нанесена при жизни, смертельной бы она не являлась, хотя и вызвала бы кровотечение. Это повреждение двумя характерными порезами в области раны демонстрирует следы движения клинка, которые, вероятно, были связаны с движением грудной клетки, или же с заклиниванием лезвия при ударе.

 

Рис. 5 Правое десятое ребро со следами пореза.
Фотография, масштаб указан в мм.

     Не смотря на то, что многие ребра были фрагментированы тафономическими процессами, грудная клетка по преимуществу оказалась цела, и большинство ребер подлежали восстановлению. Если бы на ребрах имелись какие-либо иные повреждения, они, по-видимому, были бы установлены. Поскольку Ричард принадлежал к высшему сословию, он, без сомнения, должен был носить полный комплект пластинчатых доспехов или лат (22). Наиболее вероятным видом нательного доспеха была кираса из стальных пластин, состоящая из нагрудника и спинной части. Под кирасой носили подбитый дублет или жакет, к которому могли крепиться различные части доспеха. Хотя в конце 15-го века под пластинчатым доспехом больше не носили кольчужную рубаху, кольчужный воротник или стандарт мог применятся для дополнительной защиты горла, а кольчужные рукава или гассеты (привязанные к жакету) защищали области руки (например, подмышки), не покрытые защитными пластинами. Таким образом, повреждение ребра не согласуется с наличием подобной брони, а это указывает на то, что травма посткраниального скелета была, скорее всего, нанесена после того, как с тела были сняты пластинчатый доспех и дублет (23).
     На внутренней поверхности правой тазовой кости имеется тридцатимиллиметровая резаная рана, проникающая через верхнюю ветвь лобковой кости чуть выше медиального края запирательного отверстия. Лобковая кость отделена от главной части тазовой кости. Резаная рана пересекает всю толщу кости в задне-переднем направлении, выходя с передней стороны кости. На задней стороне раны была отмечена небольшая выемка. Реконструкция таза по сгенерированным КТ-снимкам и углу наклона раны указала, что оружие вошло сзади через естественное пространство между крестцом и большой седалищной вырезкой (Рис. 6). Это повреждение было нанесено оружием с тонким лезвием (не древковым оружием), которое проникло через правую ягодицу и пересекло правую сторону тазовой полости до передней поверхности тазовых костей. При жизни эта рана могла вызвать повреждения внутренних органов малого таза, включая кишечник. Это высоко васкулярная область, и, если такое ранение причинено при жизни, оно могло вызвать значительное кровотечение, опасное для жизни.

 

Рис. 6 Реконструированные правый полутаз и крестец.
Патолого-анатомическая КТ с программным обеспечением обработки изображений Osirix. Красная линия показывает предполагаемое направление ранения, полученного при воздействии острым предметом.

     Не смотря на то, что таз был одним из самых уязвимых мест при атаке в средневековом сражении, Ричард должен был быть защищен или пластинчатым или кольчужным доспехом либо же их сочетанием (24). Глубокая юбка из изогнутых стальных платин должна была защитить нижнюю часть тела, а под ними могла быть короткая кольчужная юбка или пара коротких кольчужных бриджей. Эта юбка должна была предохранить от любых ударов за исключение удара, нанесенного непосредственно под броню (не совместимого с углом нанесения тазовой раны). Верхом на лошади боевое седло обеспечило бы дополнительную защиту. Таким образом, наиболее вероятно, что травма была нанесена после того, как броня с Ричарда была снята. Современные событиям описания битвы (23, 25) упоминают, что тело Ричарда было переброшено через спину лошади и подверглось надругательствам. Угол нанесения ранения таза вполне соответствует такому описанию.

Выводы


При исследовании скелета, предположительно принадлежащего Ричарду III, были установлены 11 присмертных ранений, одна возможно присмертная рана и перелом, который, как представляется, был результатом тафономического повреждения. Все эти 11 идентифицированных присмертных ранений указывают на оружие позднесредневекового периода (26).
     Травмы головы согласуются с некоторыми близкими по времени описаниями битвы, которые утверждают, что Ричард бросил свою лошадь после того, как она увязла в трясине, и был убит, сражаясь с врагами (23, 27). И хотя невозможно установить последовательность, в которой были нанесены ранения, можно высказать некоторые предположения на основании того, что известно о средневековых доспехах (Рис. 7) (22). Ранения предполагают или продолжительный бой, или нападение нескольких противников. Ни одна из ран черепа не предполагает, что человек находился в шлеме того типа, который носили в конце 15-го века, что наводит на мысль о том, что Ричард до того как были нанесены травмы черепа либо потерял свой шлем, либо он был снят насильственно или при иных обстоятельствах. Характерно, что признаков ранений, получаемых при обороне на руках и ладонях, не обнаружено, а это подразумевает, что Ричард в момент наступлении смерти все же оставался в доспехах (за исключением шлема). Возможность наступления быстрой смерти предполагали, по меньшей мере, три раны, однако одна из них, по всей вероятности, была получена после смерти (повреждение таза), что означает, что наиболее вероятные смертельные травмы – два ранения в нижнюю часть черепа. Нельзя исключать и дополнительные повреждения, не затрагивающие скелет.

 

Рис. 7 Схематическая иллюстрация доспехов XV века.
Король Ричард III на поле битвы, скорее всего, носил подобные доспехи.

     Две затылочные раны не согласуются с наличием доспехов и потому были идентифицированы как предположительно нанесенные после смерти, хотя эту гипотезу нельзя однозначно подтвердить по имеющемуся скелету. Три раны на лице, судя по всему, также получены после смерти, поскольку довольно незначительны по сравнению с тяжелейшими боевыми лицевыми ранениями, имевшими место в близкой по времени битве при Таутоне. То, что лицо повреждено не полностью, возможно связано с необходимостью предъявить труп Ричарда после сражения (28), что и было сделано, дабы уменьшить шансы будущих самозванцев, притязающих на трон под его именем.

Дополнительный материал


Исследование, реконструирующее последние моменты жизни короля Ричарда III посредством тщательного анализа травм скелета. - По материалам журнала The Lancet

 

Ссылки


(1) Buckley R, Morris M, Appleby J, King T, O'Sullivan D, Foxhall L. The king in the car park: new light on the death and burial of Richard III in the Grey Friars church, Leicester in 1485. Antiquity 2013; 87: 519-538. 

(2) Buckberry JL, Chamberlain AT. Age estimation from the auricular surface of the ilium: a revised method. Am J Phys Anthropol 2002; 119: 231-239. 

(3) Brooks S, Suchey JM. Skeletal age determination based on the os pubis: a comparison of the Acsadi-Nemeskeri and Suchey-Brooks methods. Hum Evol 1990; 5: 227-238. 

(4) Buikstra JE, Ubelaker DH. Standards for data collection from human skeletal remains: Arkansas Archeological Survey research series 44. Fayetteville, AR: Arkansas Archaeological Survey, 1994.

(5) Rutty GN, Brough A, Biggs MJP, Robinson C, Lawes SDA, Hainsworth SV. The role of micro-computed tomography in forensic investigations. Forensic Sci Int 2013; 225: 60-66. 

(6) McKinley JI. Compiling a skeletal inventory: disarticulated and co-mingled remains. In: Brickley M, McKinley JI, eds.Guidelines to the standards for recording human remains. Southampton/Reading: British Association for Biological Anthropology and Osteoarchaeology/Institute of Field Archaeologists, 2004: 14-17.

(7) Villa P, Mahieu E. Breakage patterns of human long bones. J Hum Evol 1991; 21: 27-28. 

(8) United Nations Educational, Scientific and Cultural Organization. Istanbul Protocol Manual on the effective investigation and documentation of torture and other cruel, inhuman or degrading treatment or punishment. New York: United Nations,2004.

(9) Novak SA. Battle-related trauma. In: Fiorato V, Boylston A, Knüsel C, eds. Blood red roses: the archaeology of a mass grave from the Battle of Towton AD 1461. Oxford: Oxbow Books, 2007: 90-102.

(10) Inglemark BE. The skeletons. In: Thordeman B, ed. Armour from the Battle of Wisby 1361. Stockholm: Kunglinga Vitterhets Historie Och Antikvitets Akademien, 1939: 149-209.

(11) Cooper C. Forensisch-anthropologische und traumatologische Untersuchungen an den menschlichen Skeletten aus der spätmittelalterlichen Schlacht von Dornach (1499 n. Chr.). PhD thesis, Gutenberg University, 2009 (in German).

(12) Lewis JE. Identifying sword marks on bone: criteria for distinguishing between cut marks made by different classes of bladed weapons. J Archaeol Sci 2008; 35: 2001-2008. 

(13) Saville PA, Hainsworth SV, Rutty GA. Cutting crime: the analysis of “uniqueness” of saw marks on bone. Int J Legal Med2007; 121: 349-357. 

(14) Appleby J, Mitchell PD, Robinson C, et al. The scoliosis of Richard III, last Plantagenet King of England: diagnosis and clinical significance. Lancet 2014; 383: 1944. 

(15) Brough AL, Morgan B, Robinson C, et al. A minimum data set approach to post-mortem computed tomography reporting for anthropological biological profiling. Forensic Sci Med Pathol 2014. published online July 19.http://dx.doi.org/10.1007/s12024-014-9581-4.

(16) Visser-Fuchs L. What Niclas von Popplau really wrote about Richard III. The Ricardian 1999; 9: 525-530. 

(17) Rous J. Joannis Rossi antiquiarii Warwicensis Historia Regum Angliae. Oxford: Theatro Sheldoniano, 1745 (in Latin).

(18) Steadman DW. Warfare related trauma at Orendorf, a middle Mississippian site in west-central Illinois. Am J Phys Anthropol 2008; 136: 51-64. 

(19) In: Garnett G, Hudson J, eds. Law and government in medieval England and Normandy: essays in honour of Sir James Holt. Cambridge: Cambridge University Press, 1994.

(20) Quatrehomme G, Iscan MY. Characteristics of gunshot wounds in the skull. J Forensic Sci 1999; 44: 568-576. 

(21) Froissart J. Chroniques sire Jean Froissart, Bibliothèque Nationale de France, Paris. MS Français 2644, fol.159v: The death of Wat Tyler.

(22) Richardson T. Armour. In: Fiorato V, Boylston A, Knüsel C, eds. Blood red roses: the archaeology of a mass grave from the Battle of Towton AD 1461. Oxford: Oxbow Books, 2007: 137-147.

(23) In: Ellis H, ed. Three books of Polydore Vergil's English history. London: Camden Society, 1844.

(24) Woosnam-Savage R, Hall A. Brassey's book of body armour. Washington, DC: Brassey's, 2001.

(25) In: Pronay N, Cox J, eds. The Crowland Chronicle Continuations 1459—1486. Gloucester: Sutton Publishing, 1986.

(26) Rimer G. Weapons. In: Fiorato V, Boylston A, Knüsel C, eds. Blood red roses: the archaeology of a mass grave from the Battle of Towton AD 1461. Oxford: Oxbow Books, 2007: 119-129.

(27) In: Doutrepont G, Jodogne O, eds. Chroniques de Jean Molinet. Brussels: Académie Royale de Belgique, 1935.

(28) In: Hughes PL, Larkin JF, eds. Tudor royal proclamations: Volume I, the early Tudors (1485—1553). New Haven, CT: Yale University Press, 1964.

 

Мультиизотопный анализ, доказывающий существенные изменения образа жизни короля Ричарда III

Angela L. Lamb , Jane E. Evans, Richard Buckley, Jo Appleby

(Journal of Archaeological Science, October 2014. Multi-isotope analysis demonstrates significant lifestyle changes in King Richard III)

Введение

В августе 2012 года при раскопках на исторически обоснованном месте захоронения короля Ричарда III были обнаружены человеческие останки. Они принадлежали молодому стройному мужчине с признаками сколиоза позвоночника (Appleby et al., 2014), имеющего серьезные травмы головы, сопоставимые с ранами, полученными в сражении. Поскольку датирование скелета не выходило за рамки времени жизни Ричарда III, Бакли со своими коллегами (Buckley et al., 2013) пришел к заключению, что «все свидетельства ясно указывают, что этот человек – король Ричард III». Работа с этим индивидуумом продолжается, но в целях данной статьи по согласованию с Mitchell et al. (2013) и Appleby et al. (2014) было принято допущение, что это – останки Ричарда III.
     Постулат археологических исследований основанных на изотопных методах анализа является общепризнанным полем действия и заключается в том, чтобы собрать воедино рацион питания, географические передвижения и место происхождения людей. В оригинальной статье о подобных методах исследования Сили со своими коллегами (Sealy et al., 1995) в заключительной части пишет: «мы искренне надеемся, что работа, подобная этой, в будущем будет иметь доступ к известным личностям, чьи исторически засвидетельствованные в прошлом рационы питания можно было бы сверить с химическими результатами». Открытие в 2012 году под автостоянкой в Лестере останков Ричарда III предполагает такой сценарий и предоставляет редкую возможность сопоставления на научной основе археологии и истории.
     Ричард, родившийся в Нортгемптоншире в 1452 году, в 1483 году в возрасте 30 лет стал королем Англии. В течение 26 месяцев он правил страной, пока в 1485 году не погиб в битве при Босворте. Уникальное открытие предоставило возможность применить изотопные методы исследования для изучения его скелета с целью восстановления жизненного пути этого позднесредневекового короля, включая самое раннее детство, переезды, степень поражения загрязняющими веществами, а также воссоздать его диетическую историю, включая оказанное на нее воздействие после провозглашения королем. У скелета был последовательно проанализированы биоапатит и коллаген, взятые из двух зубов (второй премоляр с неповрежденным корнем и коронка второго моляра), сформировавшихся в период детства и ранней юности Ричарда, а также двух костей: бедра (которое предоставляет усредненные данные о долговременных условиях проживания) и ребра (которое обновляется быстрее и предоставляет информацию о нескольких последних годах жизни). Использование изотопных методов исследования, применяемых к различным частям скелета с целью построения жизненного пути, до сих пор несколько экстраординарно для археологии, не смотря на то, что успешно практиковалось некоторыми исследователями (Sealy et al., 1995, Cox and Sealy, 1997, Schroeder et al., 2009, Pollard et al., 2012, Bell et al., 2001 и Chenery et al., 2014).
     Появилась возможность реконструировать ту местность, где Ричард, возможно, проживал в детстве, поскольку во время формирования зубов в биогенном фосфате эмали накапливаются изотопы кислорода и стронция, и, однажды накопленные, останутся неизменными как в течение всей жизни, так и после захоронении (Hillson, 1996, Price et al., 2002 и Hoppe et al., 2003). Изотопы стронция (87Sr/86Sr) попадают в организм из пищи и в основном касаются геологии той области, где эта еда производилась (Price et al., 2002). Изотопы кислорода попадают, прежде всего, из поглощаемых жидкостей и отражают содержание изотопов в наличествующей питьевой воде, состав изотопов кислорода (δ18O) в которой в основном будет определяться глобальным водооборотом и, таким образом, систематически меняться в зависимости от местоположения (Dansgaard, 1964). Следовательно, δ18O и соотношение изотопов 87Sr/86Sr должны обуславливать границы места рождения и любых последующих географических передвижений. Свинец является загрязняющим веществом, и его содержание в человеческой ткани связано с развитием горной промышленности и обработкой металлов. Основными причинами отравления свинцом у людей являются использование свинца в водопроводах в районах с мягкой водой, намеренный прием биологически доступных форм свинца (таких как ацетат свинца, используемый для подслащивания вина), а также прием соединений свинца в составе, например, лекарств (Montgomery et al., 2010). Доступ к таким веществам, как правило, является прерогативой богачей, и, следовательно, загрязнение свинцом можно рассматривать как показатель высокого социального статуса. Изучение состава изотопов углерода и азота в коллагене, извлеченном из кости, является наиболее часто используемым методом для оценки пополнений и изменений пищевого рациона (Sealy, 2001, Ambrose and Norr, 1993 и Schoeninger and DeNiro, 1984). Соотношения изотопов азота (δ15N) отражают, главным образом, трофический уровень изучаемого субъекта. Для каждого трофического уровня наблюдается ступенчатое увеличение δ15N; таким образом, травоядные животные будут иметь его значения на +3 – +5‰ выше, чем у растений, которыми они питаются, в то время как плотоядные животные будут показывать значения на +3 – +5‰ выше значений травоядных животных одной и той же экосистемы. Расширенные пищевые цепи, включая несколько плотоядных звеньев, порождают самые высокие значения δ15N, длинные же пищевые цепи типичны для водных экосистем. Ткани животных также будут отражать соотношения изотопов углерода (δ13C) употребляемых в пищу растений и животных и могут помочь распознать морские и континентальные источники углерода (Schoeninger and DeNiro, 1984).

Построение возрастной модели


Для того чтобы создать наиболее полную картину возможной жизни Ричарда, был проанализирован целый ряд тканей его скелета, состоящий из зубной эмали (Sr, Pb, O), последовательных проб дентина (O, C, N) и двух разных костей: среза кости правого бедра и среза левого ребра (O, C, N). Эти ткани различаются по скорости происходящих в них изменений, в случае если такие изменения происходят вообще, и, таким образом, фиксируют определенную часть жизни человека. Фосфаты, входящие в состав зубной эмали, сохраняют концентрации изотопов в организме, имеющиеся на момент формирования эмали и более не восстанавливаются, т.е. не подвержены дальнейшим постминерализационным изменениям (Hillson, 1996, Price et al., 2002 и Hoppe et al., 2003). Для исследования периода детства Ричарда были выбраны верхний второй моляр (M2) и нижний второй премоляр (PM2); оба зуба хорошо сохранились и не имели следов кариеса или иных существенных признаков разложения. Эмаль начинает минерализоваться в верхних M2 и нижних PM2 постоянных зубах в возрастном диапазоне от 2,5 до 3 лет после рождения и заканчивает в возрасте примерно 8 лет, подавая в возрасте ≈7,5 лет сигнал для завершения образования фосфатов. Дентин также не подвержен восстановлению (Nanci, 2003). Дентин, ближайший к краю коронки моляра M2, формируется в ≈3 года после первоначальной кальцификации эмали, и затем продвигается в направлении пульповой полости в интервале между ≈4,5 и 7,5 годами (Hillson, 1996, Hoppe et al., 2003 и Müldner and Richards, 2007a). Сначала, используя зубной бор, дентин в 3 приема был удален из полости коронки зуба M2 от линии соединения эмаль/дентин поступательно вниз в направлении пульповой полости, с целью исследовать самое раннее формирование дентина (Beaumont et al., 2013). Это операция была проведена со всей осторожностью, дабы не произвести отбор из пульповой полости сомнительного дентина, который мог быть сформирован как вторичный. Нижний зуб PM2 начинает отвердевать в возрасте ≈2 лет, коронка же зуба формируется до ≈7 лет , когда образование дентина достигнет шейки зуба. Корень зуба заканчивает формироваться в 14 лет, когда дентин достигает его верхушки, что по прошествии времени позволяет проводить исследования периода детства. Последовательный отбор образцов дентина много лет успешно применялся в отношении зубов животных, но не использовался у людей из-за опасений, что рост дентина у них не является непрерывным. Между тем, недавние исследования показали, что расслоение дентина может предоставить разновременную картину условий, окружающих человека в детстве (Beaumont et al., 2013 и Eerkens et al., 2011). Дентин формируется по линиям роста (Nanci, 2003), которые можно соскабливать в направлении его аккумулирования, но поскольку из зуба необходимо извлечь такое количество дентина, которое было бы достаточно для проведения анализа, были использованы срезы дентина, в результате чего, стала возможна лишь приближенная возрастная модель. После удаления цемента с наружной поверхности корня, PM2 с помощью алмазной пилы, прикрепленной к бормашине, был нарезан на 7 частей толщиной от 1,4 мм в коронке до 5,5 мм в более узкой верхушке корня. Для исследования питания и переездов, имевших место в детстве Ричарда, необходимо было проанализировать C и N в коллагене дентина, а также O в фосфате дентина. Следовательно, срезы дентина оказались относительно толстыми, и каждый образец дентина в среднем должен составлять приблизительно 1–2 года своего формирования. Таким образом, они должны отражать усредненный состав пищи и питьевой воды и не зависеть от сезонных колебаний климата в пределах моделируемых лет. Так как при потреблении материнского молока происходит увеличение трофического уровня, у отлученных от груди младенцев млекопитающих может повыситься концентрация как δ13C, так и δ15N (Jenkins et al., 2001), но поскольку самые ранние образцы относятся к тому периоду, когда Ричарду было приблизительно 3 года, можно принять, что все образцы представлены периодом постгрудного кормления.
     В отличие от зубов, кость после начальной минерализации постоянно обновляется; скорость обновления варьируется согласно типу костной ткани, формы и размера скелетного элемента, возраста и здоровья человека (Sealy et al., 1995). Твердая трубчатая кость, такая как бедро, имеет относительно медленную скорость обновления, и содержание изотопов в биоапатите и коллагене бедра у взрослых, как полагают, начинает изменяется в среднем, по меньшей мере, за 10 лет до смерти, благодаря чему, бедро может содержать некоторое количество костной ткани, воспроизведенной во времена юности (Hedges et al., 2007). Хеджес с коллегами (Hedges et al., 2007) продемонстрировал, что скорость обновления бедра была наиболее высокой у мужчин моложе 24 лет и значительно уменьшалась с возрастом, однако можно предполагать, что человек в возрасте 35 лет синтезирует от 25 до 50% бедренного коллагена. Напротив, спонгиозная или губчатая кость с более высоким соотношением величины поверхности к объему, такая как ребро, более активна, и будет обновляться более быстро (Hill and Orth, 1998), и хотя скорость обновления точно не известна, кость ребра, как представляется, восстанавливается приблизительно каждые 2-5 лет (Cox and Sealy, 1997).
     Сегодня появилось большое количество исследований, использующих разницу в скорости обновления кости для демонстрации пищевых или миграционных перемен у людей по прошествии длительного времени (Cox and Sealy, 1997 и Pollard et al., 2012). Сили со своими коллегами (Sealy et al., 1995) проанализировал ряд изотопов в эмали, дентине, бедренных и реберных костях нескольких человек и нашел, что они отражают изменения в диете и местоположении на протяжении жизни этих людей. Например, они смогли доказать, что останки взрослой женщины, найденные на Капском полуострове в Южной Африке, демонстрировали увеличение морепродуктов в принимаемой этой женщиной пище пропорционально ее передвижению по местности. В данном случае они предполагают, что перемещение на Капу из района тропиков произошло в результате порабощения. Сили с коллегами (Sealy et al., 1995) приходят к заключению, что изотопный метод анализа ряда элементов скелета людей, у которых имелись существенные изменения в диете и/или положении места проживания, является мощнейшим инструментом для восстановления их биографий. Точно так же и группа ученых во главе со Шредером (Schroeder et al., 2009) успешно использовала различные части скелетов из невольничьей колонии в Барбадосе, чтобы понять, кто из 25 исследуемых ими человек родился на этом острове, а кто прибыл из другого места. В то время как большинство людей, по-видимому, родилось на острове, у семи человек в дентине и костях были обнаружены отличные значения изотопов углерода и азота, которые вкупе с величинами Sr и O в их зубной эмали, противоречат факту рождения на Барбадосе. Это указывает на то, что они были мигрантами, завезенными на остров в качестве рабов. Поллард с коллегами (Pollard et al., 2012) исследовал останки группы молодых мужчин (главным образом в возрасте 16 – 24 лет), датированные десятым веком, и обнаружили более высокие значения δ15N в их ребрах в сравнении со значениями в бедренных костях в среднем на ≈0,5 – 1‰.
     Насколько известно, существует еще один большой общедоступный объем данных, свидетельствующий о несоответствии количества изотопов, содержащихся в системе ребро-бедро из места массового захоронения останков молодых мужчин, найденных на Риджвей Хилл в Дорсете, Великобритания (Chenery et al., 2014). Здесь на содержание ряда изотопов в ребрах и бедренных костях были проанализированы останки 31 человека. Содержание изотопов кислорода для пар ребро-бедро указывает на то, что большинство людей до своей смерти вели оседлый образ жизни на протяжении 10+ лет, однако, весьма вероятно, что шесть человек мигрировали из крайне холодного региона в значительно более теплый. У большинства из этих людей δ13C ребра превышают значения бедра в среднем на 0,3 ± 0,5‰, а значения δ15N ребра выше значения δ15N бедра в среднем на 0,9 ± 1,2‰ (1σ, n = 31).

Таблица 1
Величины изотопов кислорода, углерода и азота в образцах, отобранных из останков Ричарда III, включая оценку времени формирования каждой проанализированной ткани. Для всех изотопов точность измерения более ±0.15 (1 σ).

Величины изотопов кислорода, углерода и азота в образцах, отобранных из останков Ричарда III, включая оценку времени формирования каждой проанализированной ткани.

     В настоящем исследовании возрастной диапазон, представленный каждой тканью, отображен в Таблица 1 и используется для построения Рис. 1.

 

Рис. 1 Содержание изотопов углерода и азота коллагена и изотопов кислорода фосфата в образцах, взятых из останков Ричарда III. Условное обозначение: ∆, дентин; ●, эмаль; ■, бедренная кость; ◊, ребро. Ось X представляет собой предполагаемый средний возраст Ричарда III в период формирования скелетных образцов. Для всех изотопов точность измерения более ±0.15 (1 σ).


Результаты исследования и их обработка


Что касается географии передвижения Ричарда III, то нам известно место, где он родился, а также большое количество подробных сведений о его местопребывании во время правления (Edwards, 1983), однако же, о том, где он провел детство и раннюю зрелость, известно крайне мало (Baldwin, 2013). Будучи двенадцатым ребенком герцога Ричарда Йоркского и Сесилии Невилл, он никогда не надеялся стать будущим монархом, а потому детали, касающиеся его молодости, весьма редки (Baldwin, 2013). Данные по содержанию изотопов стронция и кислорода в его скелете должны позволить получить более подробную информацию об этих неупомянутых годах жизни, при условии, что концентрации изотопов, соответствующие началу и концу его жизни, соответствуют тому, что нам известно из источников.
     Значения содержания изотопов кислорода фосфатов (δ
18Op) нанесены на временную шкалу жизни Ричарда III, начинающуюся трехлетним возрастом и заканчивающуюся его смертью в 32 года (Рис. 1, Таблица 1 и Таблица 2). Относительно низкие значения δ18Op (16,7‰) в возрасте от ≈3 лет совместимы с ранним детством, проведенным на востоке Англии, и согласуются с общеизвестным местом его рождения в Нортгемптоншире (Evans et al., 2012). Величина δ18Op, равная 16,7‰, лежит в пределах диапазона, полученного на основе исследования населения, проживающего в восточной зоне Англии с низким уровнем атмосферных осадков: 17.2‰ ± 1.3‰, (2σ, n = 83) (Evans et al., 2012). Значение δ18Op зубной эмали Ричарда в годы детства достигает максимума, равного ≈18‰, в возрасте приблизительно семи лет, а это гораздо более типично для населения, проживающего в областях западной Англии с повышенным уровнем атмосферных осадков и диапазоном δ18Op: 18,2 ‰ ± 1‰, (2σ, n = 40) (Evans et al., 2012). Стоит отметить, что значения δ18Op образца эмали M2 и образцов дентина обоих зубов (оцененные в возрастном эквиваленте) совпадают с точностью до аналитической погрешности, указывая на то, что дентин диагенетически не изменялся. Анализ изотопов Sr, проведенный в тех же образцах зубов (87Sr/86Sr = 0,711; n = 2), также показывает более высокое значение, чем принято для района Нортгемптоншира, для которого расчетное отношение 87Sr/86Sr преимущественно не выходит за границы диапазона 0,709 – 0,710 (Evans et al., 2010). Более высокие отношения 87Sr/86Sr обычно встречаются в древних палеозойских породах, выходящих на поверхность в западной части южной Британии (Evans et al., 2010). Объединенные данные по O и Sr, таким образом, предполагают, что в возрасте семи или восьми лет Ричард жил в западной Британии, и этому в исторической литературе встречается некоторое подтверждение. Хотя он родился и провел раннее детство в Нортгемптоншире, упоминается, что в 1459 году он проживал в замке Ладлоу в валлийском Марче (Baldwin, 2013). Это местоположение можно увязать с данными по Sr и O в эмали, которые показывают, что он жил в области Британии, которая, основываясь на данных по кислороду, располагалась западнее Нортгемптона, и где изотопный состав Sr по сравнению с восточной Англией был выше. И хотя имеющиеся данные не устанавливают четкого местоположения, они согласуются с постоянным проживанием в районе Ладлоу. Затем состав изотопов кислорода, зафиксированный в дентине и бедренной кости Ричарда, на протяжении всей юности и в период наступления зрелости понижается, что согласуется с большей частью его жизни, проведенной в восточной Англии и хорошо освещенной в письменных источниках (Baldwin, 2013). Относительно высокая величина δ18Op, зафиксированная в кости ребра в конце жизни Ричарда, будет рассмотрена ниже.

Таблица 2
Изучение изотопного состава стронция и свинца в образцах эмали зубов, отобранных из 2-го премоляра (R3P) и 2-го моляра (R3M) Ричарда III.

Изучение изотопного состава стронция и свинца в образцах эмали зубов Ричарда III.

     В результате воздействия биологически доступного Pb в зубной эмали Ричарда зафиксирована концентрация Pb, равная 26 ppm (n=2). Это высокое значение по сравнению с неолитическими общинами дометаллического периода (медиана = 0,1 ppm, n = 31), однако оно не выходит за пределы диапазона, обнаруженного при анализе позднеримской и средневековой зубной эмали. Присутствие изотопа соответствует типичным доиндустриальным периодам Британии (Montgomery et al., 2010).
     Зная состав изотопов углерода и азота, можно проследить изменения, на протяжении всей жизни происходившие в рационе питания Ричарда III. Срезы дентина одного зуба и пробы последовательно нараставшего дентина коронки другого, предоставляют высокодискретные данные о детстве Ричарда с ≈3 до 14 лет (Рис. 1, Таблица 1). Общей тенденцией на протяжении всей жизни Ричарда является увеличение значений δ
13C и δ15N (Рис. 1). Самая ранняя величина δ13C имеет значение −18,9‰ (возраст ≈3 года); затем приблизительно с пятилетнего возраста идет значительное понижение величины δ13C до значения −20,7‰, и затем значения поднимаются назад до плато между −18,5 и −19‰. Величина азота также выказывает раннее понижение с 13,5‰ до 13‰ в районе 5 лет, а затем систематический рост до 14,4‰ в возрасте приблизительно 14 лет. После этого величина изотопа азота уменьшается от последнего детского измерения до постоянного усредненного значения взрослого диапазона, зафиксированного в бедре. Далее, в отличие от величин δ13C, наблюдается большой люфт между значениями δ15N в бедренной кости (13,5%) и ребре (14,9%). Одновременное уменьшение значений δ13C и δ15N между 4-м и 6-м годами жизни в целом совпадает с увеличением значений δ18O, и в совокупности может указывать на то, что его переезд из Нортгемптоншира помимо всего прочего был сопряжен с серьезными изменениями в рационе питания, в большей степени основанном на растительной пище и содержащем меньшее количество мяса и рыбы.
     Позднесредневековой рацион аристократа состоял из хлеба, пива, мяса, рыбы, вина и специй и имел сильную взаимосвязь между величиной достатка и долевым состоянием указанных ингредиентов; так с возрастанием богатства увеличивалось количества вина и специй, а количество пива и зерновых соразмерно уменьшалось (Dyer, 1989). Чем богаче вы были, тем большим разнообразием отличалось потребляемое вами мясо и рыба. Хронологическая реконструкция состава пищи Ричарда III весьма неординарна, поскольку, с одной стороны, о нем, как об исторической личности известно немало, включая сохранившиеся дворцовые протоколы, описывающие яства, которые ему подавали. С другой стороны, поскольку скелет находился обособлено, и рядом с ним не было найдено каких-либо современных ему образцов костей животных, то осмысление диетической истории Ричарда требует сравнения с изотопными данными его современников и их пищевых источников. Доступно множество позднесредневекового фаунистического материала, в основном с востока Англии, (Müldner and Richards, 2005, Müldner and Richards, 2007b, Woolgar, 2001 и Hamilton and Thomas, 2012), и соотношение изотопов в нем сопоставимо с аналогичными образцами из южной Англии. Эти материалы показывают, что, по-видимому, значительного регионального отличия в значениях фаунистических изотопов за данный период не существует, и это добавляет уверенности в использовании этих образцов для содействия обработки представленных здесь результатов анализа.
     Средние величины δ
13C и δ15N у травоядных животных из фаунистических образцов позднесредневекового периода отобранных около Йорка имеют значения −21,5‰ и 5,5‰ соответственно (Müldner and Richards, 2007b). Таким образом, средние значения δ13C и δ15N скелета Ричарда (−19,2‰ и 14‰) на >2‰ выше фонового значения у травоядных животных для углерода и на >8‰ для азота и это разница увеличивается на протяжении его жизни (после возраста 5 – 6 лет). Поскольку изменение трофического уровня для углерода является относительно небольшим (≈1‰), это указывает на присутствие в его рационе морской рыбы, особенно в зрелом возрасте, где два образца коллагена кости почти на 3‰ выше фонового значения для углерода у травоядных животных. Значения δ13C в его костях обычно выше, чем у лиц умеренного материкового климата Великобритании, что также предполагает морской компонент в составе его пищи (Müldner and Richards, 2007a, Müldner and Richards, 2005, Richards et al., 1998, Jay and Richards, 2006, Fuller et al., 2003, Polet and Katzenberg, 2003 и Privat et al., 2002).
     В целом, значения изотопов δ
13C и δ15N Ричарда находятся в пределах высшего трофического уровня области данных периода Позднего Средневековья (Müldner and Richards, 2007a, Müldner and Richards, 2005 и Müldner and Richards, 2007b) и уж никак не хуже значений современных ему аристократов и высшего духовенства, которые, являясь землевладельцами, получали питание, соответствующее самым богатым домашним хозяйствам. Мюлднер и Ричардс (Müldner and Richards, 2007a) проанализировали 155 образцов ребер из гильбертинского приората близ Фишергейта в Йорке, в котором находились несколько захоронений высокопоставленных лиц (Рис. 2). Группа из Фишергейта имела существенно более высокие значения δ13C и δ15N (средние: −19,1 ± 0,6‰ и 12,8 ± 1,3‰ соответственно) по сравнению с другими объектами исследования из этого района, но более ранних периодов времени, таких как сельские жители из Воррэм Перси в Йоркшире (Fuller et al., 2003). Значения δ13C и δ15N скелета Ричарда находятся на самом верху массива данных, полученного для высокопоставленных лиц Фишергейта (Рис. 2). Широко распространенные в Позднее Средневековье повышенные значения δ13C и δ15N в человеческой кости обусловлены длительным потреблением белка рыбы в результате соблюдения традиции христианских постов. Эти правила требовали исключения «мяса», которое истолковывалось весьма конкретно, означая материковых травоядных животных, что позволяло потребление целого ряда других животных, включая рыбу (Barrett et al., 2004). Мясо нельзя было есть приблизительно треть года. Этот повышенный спрос на рыбу привел к развитию британской торговли промысловой рыбой, в пищу шла как морская, так и пресноводная рыба, а также рыба, импортированная из Скандинавии. В богатых домохозяйствах рыбу употребляли как заготовленную впрок (соленую или вяленую), так и свежую. В пищу шли рыбы семейства сельдевых и камбаловых, моллюски и даже морские свиньи, а также другие морские млекопитающие, которые были разрешены в постные дни (Dyer, 1989). Более дешевая морская рыба, такая как сельдь, обычно была доступна бедным, тогда как богатые люди, например, Ричард III, питались более дорогими пресноводными разновидностями, такими как щука (Woolgar, 2001 и Serjeantson and Woolgar, 2006), хотя найти отличие в потреблении морской и пресноводной рыбы по усредненным значениям изотопов кости невозможно.

 

Рис. 2 Сравнительные данные изотопов углерода и азота в коллагене скелета Ричарда III и останках людей из приорства Фишергейт в Йорке (Müldner and Richards, 2007b) и Воррэм Перси (Fuller et al., 2003).

     Значения δ15N и δ18O в ребре Ричарда по сравнению со значением в его бедренной кости повышены, и этому может быть несколько объяснений. Повышение изотопного состава ребра по сравнению с составом бедренной кости отмечалось и у других скелетов (Pollard et al., 2012) и могло означать физиологические изменения. Между тем, при исследованиях в Холбеке (Holbæk), Дания, (Jorkov et al., 2007) определение δ13C и δ15N в коллагене ребер и бедренных костей 58-ми человек из оседлой общины не показало какого-либо измеримого различия в количествах изотопов. На основании этих исследований был сделан вывод, что разница значений изотопов в системе ребро-бедро, выходящая за аналитическую ошибку, подразумевает изменение рациона питания, и даже если изменение следует ожидать внутри совокупности жителей, отдельный ее представитель без перемены места проживания или состава пищи, будет иметь значения изотопов δ13C и δ15N в ребре и бедренной кости в пределах аналитической ошибки.
     Поллард с коллегами (Pollard et al., 2012) сравнивали приращения, которые они наблюдали между значениями δ15N бедра и ребра с возрастом людей и не нашли какой-либо зависимости, т.е. разница в количестве изотопов не была связана с возрастом. Они предположили, что эта группа людей в течение последних нескольких лет, видимо, испытывала существенные перемены в образе жизни, вызвавшие метаболический эффект, или, что они испытали реальное изменение рациона питания. Не существует каких-либо четких определений того, что представляют собой статистически значимые величины Δ13C и Δ15N относительно изменения состава пищи между соответствующими человеческими тканями. Чинери с коллегами (Chenery et al., 2014) приняли ±3σ за аналитическую ошибку для каждого изотопа при представлении Δ уровня значимости, и мы в нашей работе принимаем же самые критерии.
     Можно предположить, что после коронации в жизни Ричарда наступили значительные перемены. В этом случае время его царствования (два года и два месяца) должно быть представлено в реберной кости наиболее высоким содержанием изотопов, а в бедренной кости – усредненными величинами, по крайней мере, в течение последних 10–15 лет жизни и, вследствие этого, должны преобладать до его воцарения в период зрелости, включая позднюю юность. На основании критериев, обрисованных Ченери и его коллегами (Chenery et al., 2014), в последние несколько лет его жизни наблюдается значительное (> ±0,4‰) увеличение δ15N (+1,4‰) от бедра к ребру, но никаких значительных (> ±0,5‰) изменений в значениях δ13C (−0,1 ‰) (Таблица 1). Если это изменение действительно фиксирует диетическое влияние, оно предполагает увеличенное потребление материковых продуктов высокого трофического уровня, таких как пресноводная рыба и дичь (Müldner and Richards, 2007b); и то и другое – обычные разносолы привилегированного сословия (Albarella and Thomas, 2002). Элита общества на протяжении 15-го века потребляла богатые белком продукты, количество и разнообразие которых возрастали пропорционально социальному положению (Dyer, 1989). Пернатая дичь (лебеди, цапли, фазаны и т.д.) были освобождены от правил, ограничивающих употребление мяса, и стоили довольно дорого. Подобно дичи пресноводная рыба разнообразных видов, обычно вылавливаемая в поместьях, пользовалась большим спросом и являлась символом огромного богатства, позволяющего содержать для ее разведения королевские рыбные садки. На аристократических пиршествах весьма часто присутствовала пернатая дичь; так протоколы, описывающие празднество по случаю коронации Ричарда в 1483 году, упоминают среди прочего молодого лебедя, журавля, цаплю и белую цаплю (Sutton and Hammond, 1983). Употребление в пищу диких птиц было непременным признаком высокого положения, его популярность росла на протяжении всего позднесредневекового периода, приведя к появлению разнообразных птичьих хозяйств (садки для лебедей и цапель, а также голубятни) (Woolgar, 2001 и Albarella and Thomas, 2002). Изменения рациона питания в сторону увеличения количества пресноводной рыбы и дичи в заключительной части жизни Ричарда соответствует увеличению этих “деликатесов” в последние ≈2–5 лет его жизни (т.е. во время его королевского правления) по сравнению с усредненным показателем последних ≈10 лет.
     Подобно увеличению изотопного состава азота, в объяснении нуждается и значительное (> ±0,5‰) увеличение изотопного состава кислорода (+1,5‰) в останках Ричарда III в период последних нескольких лет его жизни. В кости его ребра зафиксировано значение δ18Op равное 18,5‰, что относит его к той части населения Британии, которое в течение последних ≈2–5 лет своей жизни проживало в областях с высоким уровнем атмосферных осадков (западное побережье) (Evans et al., 2012). Если бы это был неизвестный средневековый человек, результаты анализа вынудили бы нас предположить, что в последние годы своей жизни он перебрался в другой район. Однако знание того, кому принадлежит скелет на самом деле – великое преимущество, поскольку дает твердое представление о том, как на самом деле обстояли дела и, таким образом, здесь должно присутствовать другое объяснение. Записи о передвижениях Ричарда III с 1483 по 1485 год, фиксировавшие мельчайшие подробности, не упоминают о постоянном месте проживания за пределами восточной Англии (Edwards, 1983). Из тех 26 месяцев, что он был королем, 10 Ричард провел в Лондоне, а большую часть остального времени – в Йоркшире и городах центральной и восточной Англии. В западную часть Англии он наносил лишь кратковременные визиты, посещая во второй половине 1483 года Эксетер, Бриджуотер и Вустер. Каждое такое посещение длилось не более нескольких дней. Не так давно были предложены причины изменения δ18O в скелете, не связанные с изменением источника питьевой воды. Изменение δ18O питьевой воды может произойти в процессе приготовления пищи и при пивоварении (Brettell et al., 2012). Известно, что в течение нескольких последних лет жизни Ричард проживал преимущественно в Восточной Англии, на что и указывает изотопный состав его бедренной кости. Таким образом, ожидалось, что значение δ18O питьевой воды в его ребре будет равно ≈ −8‰, т.е. значению питьевой воды, которое использовал в своих работах До с коллегами (Daux et al., 2008), и изменение этой величины при варке или тушении может рассчитывать лишь на сдвиг в +1‰ (Brettell et al., 2012). Значение δ18ODW в ребре Ричарда, равное −5,2‰, сдвинуто примерно на +3‰ от ожидаемого. Корреляция увеличения δ18O в кости ребра вкупе с увеличением δ15N (жирная пища) в том же образце кости предлагает другой возможный вариант: произошло изменение состава жидкости, связанной с приемом пищи. Вино являлось основным продуктом, конечно же, только для очень богатых людей. Например, в 1452–1453 годах на него приходился 21% всех продовольственных затрат поместья герцога Букингемского (Dyer, 1989). Вино обычно привозили из Гаскони, северной Франции и Рейнской области, а в 15-м веке все большую популярность стали получать сладкие вина из Средиземноморского региона (например, мальвазия из Мадейры) (Dyer, 1989). Вино изготавливается из виноградного сока, а в виноградной лозе происходит значительное накапливание δ18O воды. Проанализировать средневековое вино не представлялось возможным, поэтому для определения вероятного диапазона значений δ18O, был проведен анализ четырех сортов современного французского вина (Таблица 3), в результате которого получено среднее значение δ18O, равное +2,7 ± 0,9‰ (1SD, n = 4), что согласуется с внушительной базой данных, имеющейся для современных итальянских вин, созданной в период между 2000 и 2010 годами, в которой колебание состава δ18O находится между −1,3 и +8,9‰ (n = 4,000, 95%) (Dordevic et al., 2013). Простейшая модель равновесного смешивания, построенная для питьевой воды, типичной для восточной Англии (−8‰) и французского вина с усредненным значением δ18O (+2,7‰), предполагает, что значение δ18ODW, равное у Ричарда −5,2‰, могло быть достигнуто путем поступления ≈26% кислорода из вина, а остального его количества из местной воды. Нужно отметить, что представление данных кислорода фосфатов в пересчете на питьевую воду приводит к значительной погрешности: 1‰–3,5‰, как указано у Полларда (Pollard et al., 2011). Между тем еще имеется требующий объяснения значительный прирост исходных значений δ18Op между бедренной костью и ребром. Неясность по поводу скорости обновления состава ребра и преобразования питьевой воды означает, что это значение является грубым приближением, однако оно помогает дать некоторое представление о возможных количествах поглощенного вина. Оно отличается от состава δ18Op бедренной кости, который в первую очередь олицетворяет время жизни Ричарда до его коронования и представляет местное значение δ18ODW, эквивалентное значению −8,2‰, типичному для значений грунтовых вод восточной Англии.

Таблица 3
Проанализированные с погрешностью ±0.05 per mil значения δ18O современных французских вин.

Значения δ18O современных французских вин.

     Ожидалось ли существенное изменение рациона питания Ричарда после его коронации? Сохранившиеся документы, описывая пиршества, устраиваемые по случаю коронации в период Средневековья, свидетельствуют, что в течение 15-го века, коронационное торжество было в среднем на 25% более масштабным, чем в предыдущие века; торжественный же обед Ричарда III был известен тем, что длился особенно долго и был тщательно продуман (Sutton and Hammond, 1983). Поскольку правление Ричарда было кратким, такая чрезмерность, вероятно, продолжала сохраняться и в дальнейшем. Известно, что после своей коронации в 1483 году Ричард в сопровождении кортежа отправился в путешествие по стране, в ходе которого, скорее всего, в каждом поместье, где он останавливался, в его честь устраивались тщательно приготовленные приемы. Таким образом, нет ничего неожиданного в том, что потребление вина и яств в последние годы его жизни увеличилось.

Заключение


Недавнее обнаружение останков короля Ричарда III, одной из самых спорных личностей британской истории, предоставляет уникальную возможность использования научных методов касающихся оценки противоречивых исторических и литературных жизнеописаний этого монарха. Представленный материал содержит результаты изотопного анализа различных частей его скелета, проведенного с целью восстановления хронологических изменений пищевого рациона Ричарда, воздействия на его организм загрязняющих веществ, а также его географических передвижений. Особо следует отметить выявление существенного сдвига величин изотопного состава костей к концу его жизни. Поскольку происхождение исследуемой личности хорошо известно, и помимо всего прочего, имеется подробная информация о ее рационе питания и географических перемещениях, то появляется уникальная возможность оценить достоверность и расширить интерпретации результатов проведенного изотопного анализа скелета. Очевидные изменения изотопного состава между бедренной и реберной костями Ричарда в сопоставлении с исторической документацией предполагают значительное увеличение потребления деликатесов и вина в последние годы его жизни. Это первый случай, когда в качестве оказывающего влияния на состав изотопов кислорода человека было предложено потребление вина, и потому имеет огромное значение для археологии, базирующейся в своих исследованиях на изотопном анализе.

Ссылки


Albarella, U., Thomas, R., 2002. They dined on crane: bird consumption, wild fowling and status in medieval England. Acta zool. crac. 45, 23e38.

Ambrose, S.H., Norr, L., 1993. Isotopic composition of dietary protein and energy versus bone collagen and apatite: purified diet growth experiments. In: Lambert, P., Grupe, G. (Eds.), Prehistoric Human Bone: Archaeology at the Molecular Level. Springer, Berlin, pp. 1e37.

Appleby, J., Mitchell, P.D., Robinson, C., Brough, A., Rutty, G., Morgan, B., 2014. The scoliosis of Richard III, last Plantagenet King of England: diagnosis and clinical significance. Lancet 383, 1944.

Baldwin, D., 2013. Richard III, second ed. Amberley, Gloucestershire, UK.

Barrett, J.H., Locker, A.M., Roberts, C.M., 2004. “Dark age Economics” revisited: the English fish bone evidence AD 600e1600. Antiquity 78, 618e636.

Beaumont, J., Gledhill, A., Lee-Thorp, J., Montgomery, J., 2013. Childhood diet: a closer examination of the evidence from dental tissues using stable isotope analysis of segmental human dentine. Archaeometry 55, 277e295.

Bell, L.S., Cox, G., Sealy, J., 2001. Determining isotopic life history trajectories using bone density fractionation and stable isotope measurements: a new approach. Am. J. Phys. Anthropol. 116, 66e79.

Brettell, R., Montgomery, J., Evans, J., 2012. Brewing and stewing: the effect of culturally mediated behaviour on the oxygen isotope composition of ingested fluids and the implications for human provenance studies. J. Anal. At. Spectrom. 27, 778e785.

Buckley, R., Morris, M., Appleby, J., King, T., O'Sullivan, D., Foxhall, L., 2013. ‘The king in the car park’: new light on the death and burial of Richard III in the Grey Friars church, Leicester, in 1485. Antiquity 87, 519e538.

Chenery, C., Lamb, A., Evans, J., Sloane, H., Stewart, C., 2014. Appendix 3. Isotope analysis of individuals from the Ridgeway Hill mass grave. In: Loe, L., Boyle, A., Webb, H., Score, D. (Eds.), ‘Given to the Ground’: a Viking Age Mass Grave on Ridgeway Hill, Weymouth. DNHAS.

Cox, G., Sealy, J., 1997. Investigating identity and life history: isotopic analysis and historical documentation of slave skeletons found in the Cape Town foreshore, South Africa. Int. J. Hist. Archaeol. 1, 207e224.

Dansgaard, W., 1964. Stable isotopes in precipitation. Tell 16, 171e177.

Daux, V., Lecuyer, C., Heran, M.A., Amiot, R., Simon, L., Fourel, F., Martineau, F., Lynnerup, N., Reychler, H., Escarguel, G., 2008. Oxygen isotope fractionation between human phosphate and water revisited. J. Hum. Evol. 55, 1138e1147.

Dordevic, N., Camin, F., Marianella, R.M., Postma, G.J., Buyens, L.M.C., Wehrens, R., 2013. Detecting the addition of sugar and water to wine. Aust. J. Grape Wine Res. 19, 324e330.

Dyer, C., 1989. Standards of Living in the Later Middle Ages. Cambridge University Press, Cambridge.

Edwards, R., 1983. The Itinerary of King Richard III, 1483e85. Alan Sutton Publishing Ltd for The Richard III Society.

Eerkens, J.W., Berget, A.G., Bartelink, E.J., 2011. Estimating weaning and early childhood diet from serial sections from Wharram Percy. J. Arch. Sci. 30, 1673e1684.

Evans, J.A., Montgomery, J., Wildman, G., Boulton, N., 2010. Spatial variations in biosphere Sr-87/Sr-86 in Britain. J. Geol. Soc. 167, 1e4.

Evans, J.A., Chenery, C.A., Montgomery, J., 2012. A summary of strontium and oxygen isotope variation in archaeological human tooth enamel excavated from Britain. J. Anal. At. Spectrom. 27, 754e764.

Fuller, B.T., Richards, M.P., Mays, S.A., 2003. Stable carbon and nitrogen isotope variations in tooth dentine serial sections from Wharram Percy. J. Arch. Sci. 30, 1673e1684.

Hamilton, J., Thomas, R., 2012. Pannage, pulses and pigs: isotopic and zooarchaeological evidence for changing pig management practices in 14th century England. J. Med. Arch. 56, 234e259.

Hedges, R., Clement, J., Thomas, C., O'Connell, T., 2007. Collagen turnover in the adult femoral mid-shaft: modeled from anthropogenic radiocarbon tracer measurements. Am. J. Anthopol. 133, 808e816.

Hill, P.A., Orth, M., 1998. Bone remodelling. Br. J. Orthod. 25 (2), 101e107.

Hillson, S., 1996. Dental Anthropology, first ed. Cambridge University Press, Cambridge.

Hoppe, K.A., Koch, P.L., Furutani, T.T., 2003. Assessing the preservation of biogenic strontium in fossil bones and tooth enamel. Int. J. Osteoarchaeol. 13, 20e28.

Jay, M., Richards, M.P., 2006. Diet in the iron age cemetery population at Wetwang Slack, East Yorkshire, UK: carbon and nitrogen stable isotope evidence. J. Arch. Sci. 33, 653e662.

Jenkins, S.G., Stephenson, T.R., Farley, S.D., Robbins, C.T., 2001. Nitrogen and carbon isotope fractionation between mothers, neonates, and nursing offspring. Oecologia 129, 336e341.

Jorkov, M.L.S., Heinerneier, J., Lynnerup, N., 2007. Evaluating bone collagen extraction methods for stable isotope analysis in dietary studies. J. Arch. Sci. 34, 1824e1829.

Mitchell, P.D., Yeh, H.Y., Appleby, J., Buckley, R., 2013. The intestinal parasites of King Richard III. Lancet 382, 888.

Montgomery, J., Evans, J.A., Chenery, S.R., Pashley, V., Killgrove, K., 2010. “Gleaming, white and deadly”: the use of lead to track human exposure and geographic origins in the Roman period in Britain. In: Eckardt, H. (Ed.), Roman Diasporas: Archaeological Approaches to Mobility and Diversity in the Roman Empire, Journal of Roman Archaeology Suppl., pp. 204e226. Portsmouth:Rhode Island.

Müldner, G., Richards, M.P., 2005. Fast or feast: reconstructing diet in later medieval England by stable isotope analysis. J. Arch. Sci. 32, 39e48.

Müldner, G., Richards, M.P., 2007a. Diet and diversity at later medieval fishergate: the isotopic evidence. Am. J. Phys. Anthropol. 134, 162e174.

Müldner, G., Richards, M.P., 2007b. Stable isotope evidence for 1500 years of human diet at the city of York, UK. Am. J. Phys. Anthropol. 133, 682e697.

Nanci, A., 2003. Ten Cate's Oral Histology: Development Structure and Function, sixth ed. Mosby, St Louis, MO.

Polet, C., Katzenberg, M.A., 2003. Reconstruction of the diet in a mediaeval monastic community from the coast of Belgium. J. Arch. Sci. 30, 525e533.

Pollard, A.M., Pellegrini, M., Lee-Thorpe, J.A., 2011. Technical Note: some observations on the conversion of dental enamal d18O values to d18OW to determine human mobility. Am. J. Phys. Anthropol. 145 (3), 499e504.

Pollard, A.M., Ditchfield, P., Piva, E., Wallis, S., Falys, C., Ford, S., 2012. ‘Sprouting like cockle amongst the wheat’: the St Brice's Day massacre and the isotopic analysis of human bones from Sr Johns College, Oxford. Oxf. J. Arch. 31, 83e102.

Price, T.D., Burton, J.H., Bentley, R.A., 2002. The characterization of biologically available strontium isotope ratios for the study of prehistoric migration. Archaeometry 44, 117e135.

Privat, K.L., O'Connell, T.C., Richards, M.P., 2002. Stable isotope analysis of human and faunal remains from the Anglo-Saxon cemetery at Berinsfield, Oxfordshire: dietary and social implications. J. Arch. Sci. 29, 779e790.

Richards, M.P., Hedges, R.E.M., Molleson, T.I., Vogel, J.C., 1998. Stable isotope analysis reveals variations in human diet at the poundbury camp cemetery site. J. Arch. Sci. 25, 1247e1252.

Schoeninger, M.J., DeNiro, M.J., 1984. Nitrogen and carbon isotopic composition of bone collagen from marine and terrestrial animals. Geochim. Cosmochim. Acta 48, 625e639.

Schroeder, H., O'Connell, T.C., Evans, J.A., Shuler, K.A., Hedges, R.E.M., 2009. Trans-Atlantic Slavery: isotopic evidence for forced migration to Barbados. Am. J. Phys. Anthropol. 139, 547e557.

Sealy, J., 2001. Handbook of Archaeological Sciences. Wiley, London.

Sealy, J., Armstrong, R., Schrire, C., 1995. Beyond lifetime averages e tracing lifehistories through isotopic analysis of different tissues from archaeological human skeletons. Antiquity 69, 290e300.

Serjeantson, D., Woolgar, C., 2006. Fish consumption in medieval England. In: Woolgar, C., Serjeantson, D., Waldron, T. (Eds.), Food in Medieval England: Diet and Nutrition. Oxford University Press, Oxford, pp. 102e130.

Sutton, A.F., Hammond, P.W., 1983. The Coronation of Richard III: the Extant Document (Gloucestershire UK).

Woolgar, C., 2001. Fast and feast: conspicuous consumption and the diet of the nobility in the 15th century. In: Hicks, M. (Ed.), Revolution and Consumption in Late Medieval England. Boydell, Woodbridge.


Copyright © 2004 -2015 Britanniae.ru Все права защищены. При копировании материалов ссылка на сайт обязательна.

Реконстукция "темных веков" Исторические источники Переводы поэтических источников Генеалогические древа королей бриттов и англосаксов Ссылки Гостевая Разное - карты, рисунки и т.д.

© Webmaster britanniae 2004 - 2015

Яндекс.Метрика